Лондон. Я ездила по всей Европе, но в Британии оказалась впервые, в ближайшее время мне предстоит здесь жить и работать. Могла ли я представить себя - не на сцене лондонского театра, а в помещениях, где гораздо меньше людей и намного больше холодного молчания?

Око. Моя работа в Вильнюсе сводилась к поручениям, которые более пристали секретарям - я приносила документы, вела беседы с людьми и знакомилась с жизнью тех, кто обособился от общества. В Литве таких было мало, и при всей незначительности дел, которыми я занималась, я чувствовала ценность своего присутствия. Хоть и не ощущала себя всецело принадлежащей этому миру, хоть и не отвергала прежний, привычный мой мир. Вопреки моим изначальным опасениям, с этими простыми занятиями я не испытывала особой скуки. Мне было любопытно. Видела я не слишком многое, но передо мной открылся целый мир, и я не спеша наблюдала, что в нем происходит.   

Но не успела я заметить хоть какие-то серьезные закономерности, как ровному течению событий был положен конец. Похоже, второй, новый мой мир был не слишком стабилен. Перемены в моей жизни оказались слишком резкими, и можно было бы даже о них не задумываться - если бы мое прошлое временами не напоминало о себе самым бесцеремонным образом. Некоторые вещи не хотели меня оставлять в покое.

Я сидела в машине на переднем сиденье и смотрела на дорогу, изредка замечая вслух, в какую сторону следует свернуть, чтобы быстрее добраться до цели. В машине находились еще двое. Человека на заднем сидении я сегодня увидела впервые, что неудивительно - в Лондоне я находилась меньше месяца, а среди моих коллег были новички с опытом меньшим, чем у меня. Этим же объяснялось, что в восьмой отдел я еду сейчас с дополнительным поручением навязать кому-нибудь из лаборантов новых сотрудников на ознакомительную экскурсию. Интересно, в отделе предупреждены, что к ним направляются гости?

За рулем нашей машины сидел человек, который прекрасно обращался с управлением, но был это не привычный мне водитель. Его звали Франц - и каждый его жест, каждое слово и весь облик в целом удивлял меня настолько, что я предпочла не поддерживать общего разговора. Единственное, что в нем было совершенно нормальным - это его собака, которая устроилась сзади и всем своим видом давала понять, что хозяин у нее само совершенство. Это... успокаивало. 

Этот человек совершенно ни в чем не виноват - ни в том, что я вошла в общество людей с мутировавшими генами, ни в том, что у него самого оказался такой ген, ни в моей опасной для окружающих способности, ни в том, что именно он оказался тем благородным рыцарем, которые на досуге спасают прекрасных дам. 

Но чтобы осознать это, требовалось некоторое время. 

Зато я хорошо понимала одну важную вещь - левостороннее движение нервирует меня гораздо сильнее всех воспоминаний, вместе взятых.

- Пожалуйста, осторожнее, - наконец не выдержала я. - Право же, я не сомневаюсь в твоем мастерстве водителя, но будь снисходителен, позаботься о психическом равновесии своих спутников!

Отредактировано Jurate Žemaitytė (2011-08-01 23:27:16)

Левандовский чувствовал себя словно на каникулах. Никогда он не был в Великобритании. В свое время довольно много интересовался этой страной, одно время даже мечтал посетить. Но его страна не располагала к радужным размышлениям и построению воздушных замков. Кто-то из его «сетевых» знакомых как-то раз назвал поляков очень приземленными. Не ограниченными, а именно приземленными в прямом смысле этого слова. Слишком реальные, слишком рациональные, стремящиеся быть поближе к земле.
Энджи был иным. Иногда, когда отец в пух и прах разносил его очередную бредовую идею, парень смеялся и спрашивал у матери, не было ли в ее бурной молодости высоких и красивых иностранцев. Потому что в отличие от своего отца и своего деда Анджей мечтал о других горизонтах для себя. Вот почему встреча с Морганом Джонсом стала для него своеобразным тузом, которого не хватало для его роял флеша. Все карты легли на место и после театрального, но сравнительно недолгого размышления пан Левановский-младший приступил к сборам.
Разумеется, что признание того факта, что таких, как он много, немного загасило его «особенность», которой он гордился, но с другой стороны, узнать кого-то еще из подобной когорты, было весьма и весьма интересно.
- Лагерь для одаренных деток, жди меня, - довольно ворчал Энджи, выходя из аэропорта. Думал ли он о том, чем ему предстоит заниматься в тот момент, когда ловко выдергивал очередную девушку с тротуара за секунду как тот участок асфальта, где она стояла окатывало лихой волной, что летела из-под колес незадумывающихся о скорости водителей? Разумеется, нет. Он приехал к тем, кто мог что-то в этом мире изменить, мог им помочь. И не видя пока особой идеологии в их действиях, относился к своему возможному будущему довольно беспечно.
А сейчас он оказался в одной машине с двумя «уже оковцами», на фоне которых должен был чувствовать себя желторотиком. Но не чувствовал, спасибо природному умению втискиваться без мыла даже в самые закрытые и крепко сбитые компании. Он довольно смотрел в окно автомобиля, получая искреннее удовольствие от поездки. Единственное о чем попросил, так это двери не блокировать, дабы увидев возможную опасность, которая могла угрожать им с таким лихим водителем, успеть на ходу выскочить из машины, отделавшись лишь сломанными конечностями, а не свернутой шеей.
В общем, все было лучше не придумаешь, если бы не одно но. На заднем сидении рядом с ним сидел большой пес. Собака переодически высовывала язык и тяжело и смрадно дышала в его сторону. Энджи, вообще не любивший всяческую домашнюю живность, демонстративно закатывал глаза и отворачивался в робкой надежде на то, что псу не захочется живого человеческого общения, и весь остаток дороги животное проведет в молчаливом созерцании затылка своего хозяина.
Левандовский нервно барабанил пальцами по собственному колену, мысленно подгоняя водителя. Ибо выбраться из машины хотелось все больше. Желание росло прямо пропорционально продвижению Блайта, хорошо еще, что не Дезмонда, в сторону поляка. Не хватало еще, чтоб обнюхивать начал, испачкает же своим носом мокрым и слюнями светлый костюм.
Машина, наконец, остановилась. Энджи пулей вылетел, оправил пиждак, и осмотрелся по сторонам. Местечко было абсолютно ничем не примечательное, следовательно все самое интересное скрывалось внутри.
- Вперед, друзья мои, - поляк решительно рванул вперед, прислушиваясь к собственным ощущениям. Опасностью пока особенной не пахло. Именно поэтому он ловко обогнал своих спутников, оглянулся, показал собаке язык и решительно подошел к дверям. – Какие у вас, оковцев, порядки попадания внутрь? Сетчатку собственного ока надо предъявлять?

Франц оказался весьма любезен. Таким я его и помнила, несколько - на мой взгляд - преувеличенно бодрым, словно в мире его ровным счетом ничто не волновало. С другой стороны, наш новый коллега Анджей Левандовски был еще веселее и жизнерадостней. И даже неприязнь к собаке Франца не слишком омрачила его настрой. Я улыбнулась ему, оценив его терпение и энергичность. С такими людьми легко работать вместе, можно не ожидать неприятных сюрпризов.

- Полагаю, основная лаборатория была оборудована по последнему слову техники, - пояснила я юноше. - Однако сложно ожидать такого же уровня благоустройства во временном убежище. Хотя уверяю вас, о безопасности сотрудников и исследований подумали в первую очередь. Поэтому - будьте внимательны. Думаю, вы согласитесь, что не следует передвигаться по отделу без сопровождения кого-то из сотрудников.    

Я открыла дверь и первой спустилась по короткой лестнице в просторную, немного мрачноватую и неуютную комнату. Второй раз я посещаю это невзрачное помещение, и сейчас уже с определенностью могу сказать, что обстановка меня сильно угнетает. Мне бы не хотелось здесь задерживаться сверх необходимого, и поневоле я прониклась сочувствием к тем, кто вынужден ежедневно работать в таких условиях. Хотя конечно, настолько увлеченных своим занятием людей мелочи вроде цвета стен и удобства мебели могут и не беспокоить.

За столом сидел один из молодых исследователей. Я лишь улыбнулась, подумав, что с прошлого раза пирамиды бумаг как будто бы немного подросли. Интересно, сколько времени потребуется Майлсу Торонтону, чтобы найти среди этого изобилия нужную запись? Впрочем, в "Око" работали одни профессионалы. Возможно, Торонтон помнил наизусть, где записана нужная ему информация. Любопытно, почему он в таком случае вообще утруждает себя записями и не пользуется компьютером, но подобные вопросы будут здесь явно излишни.

- Добрый день, мистер Торонтон! - поприветствовала я сотрудника. - Мистер Джонс просил привезти ему последние отчеты. Кроме того, он посчитал нужным познакомить с лабораторией наших новых коллег. Франц Шпильман и Анджей Левандовский к вашим услугам, можем ли мы рассчитывать на ваше... гостеприимство?

Я обернулась на своих спутников, чтобы кратко их представить, и задумалась, следует ли уточнить, что заказываю экскурсию и для Блайта. В новенькой и современной лаборатории собака Франца явно была бы лишней, а здесь даже Блайт смотрелся вполне на месте. Все равно очевидно, что Франц не оставит его за дверью. Впрочем, я отдавала себе отчет в том, что красавцы-овчарки мне очень симпатичны, поэтому замечательный, прекрасно воспитанный пес уже успел стать моим любимчиком, и отношусь я к нему слишком терпимо. Мне было интересно посмотреть, захочет ли Блайт знакомиться с лабораториями, да и вообще мне хотелось бы свести с ним более близкое знакомство. Только вот согласится ли на это его хозяин? Значит, нужно ловить возможность, пока она существует хотя бы в перспективе. Если кто-то будет сильно недоволен, можно будет подкорректировать лишние эмоции. Я выжидательно посмотрела на Торонтона, готовая сразу же уловить его реакцию на наше появление.

Отредактировано Jurate Žemaitytė (2011-08-05 21:44:55)

Левандовского с самого детства интересовало все то, чего его ум не мог постичь с первого раза. Именно поэтому в доме всегда были разобраны все будильники, разворочен морозильный механизм холодильника, раскурочена микроволновая плита, разложен до мельчайших составляющих пылесос.
Отец всячески выражал свое неудовольствие складом ума собственного сына, но наказывать не успевал, ибо мама всегда приходила на выручку. Она не хвалила, но и не ругала особенно. Даже больше, по вечерам, укладывая его спать пани Левандовская порой даже хвалила его за подобные попытки самосовершенствования, и на следующий день совершенно случайно забывала на видном месте новую отвертку.
С возрастом страсть к техническим заморочкам угасала, а вот к логическим наоборот возрастала. Левандовский проводил много времени за книгами. Он пытался понять суть своего нынешнего существования, открыть для самого себя новые горизонты. Ему нравилось поражать девушек какими-нибудь малоизвестными фактами и наблюдать за тем, как на их не очень умных мордашках ярко-накрашенные губы складываются в удивленное «о», а глаза распахиваются сильней, чем это было матерью-природой заложено. Они мало что понимали, но Энджи чувствовал себя мини-королем на этой ярмарке тщеславия.
Вот и сейчас, волшебное для него, слово «лаборатория» вызывало в поляке какой-то благоговейный трепет. Уж больно ему хотелось прикоснуться к тому, что Око скрывало в своих глубинах. Честно признаться, Энджи до сих пор с трудом представлял себе полную структуру работы данной организации, но чувствовать себя шестеренкой подобного механизма было более, чем приятно. Это было даже…самодостаточно, в какой-то мере.
Разумеется, что все это было не более, чем юношеское бахвальство и желание показаться самому себе более значимым, но Анджей в самом деле не испытывал трепета перед знакомством с таким важным «подпольем». Более того, он чуть ли не вприпрыжку несся навстречу с лабораторией.
Мистер Торонтон…Типичный книжный червь. Обычно таких в комиксах рисовали. Но ближе к концу повествования подобные задохлики рвали на груди классические синенькие рубашечки, скидывали халатики, отбрасывали в сторону очочки, демонстрируя либо костюм супермена, либо синюю шкуру Биста. Сдержав первый смешок, Энджи повнимательнее присмотрелся к новому знакомому.
Синего меха из-под халата нигде не торчало, да и масочка человека-паука ниоткуда не выглядывала. Что в нем было такого особенного, оставалось только догадываться. Но сейчас задумываться об этом совсем не хотелось.
Приветственно махнув ученому в тот момент, когда Юрате произнесла его имя, Левандовский смело шагнул вперед, позволяя Блайту резво отправиться на разведку, отшатнувшись чуть в сторону от проложенного псом маршрута. Глаза тут же принялись разыскивать пробирки со смертельно опасной гадостью, взрывоопасные вещества и прочие радости молодого пиротехника. Но кроме пары микроскопов и тонны бумаг, к которым они решили добавить еще несколько грамм, ничего особо занятного пока не наблюдалось.
На секунду Анджей прикрыл глаза и зевнул показательно. Всем окружающим показалось, что ровно на секунду. Но внезапно Левандовский возник перед Юрате и протянул ей на ладони ее же собственный кулон, что еще мгновение назад висел у нее на шее.
- Замок слабоват у цепочки. Стоит отдать ее ювелиру, а то я не всегда смогу предвидеть возможную потерю украшения.
Широко улыбнувшись, Энджи сдвинул бумаги с края одного из столов и уселся.
- Будет презентация или что-то в этом роде? – Поинтересовался он у Торонтона.

Отредактировано Andrzej Lewandowski (2011-08-06 18:57:36)

Я моргнула и вопросительно вгляделась в Анджея. Испугаться я не успела лишь потому, что все случилось молниеносно - и потеря, и обретение, и объяснение странного поведения. 

- Спасибо, - негромко ответила я, приняла кулон из рук Левандовски и взвесила его на ладони. Небольшой янтарь в оправе показался тусклым и невзрачным. Мне посчастливилось заглянуть в краткие резюме новых агентов, иначе бы сейчас меня ожидал малоприятный опыт знакомства с неизвестными проявлениями генной проблемы. Впрочем, даже это не ограждало меня от сюрпризов. У Франца в графе "мутация" стояло лаконичное "аморфизм". Незнакомое мне умение отчасти способствовало некоторой прохладе между нами. Но и даже вполне постижимое предвидение Левандовского слегка беспокоило. Что он умеет еще, кроме подобной невинной помощи? И главное, почему он так быстро передвигается, что даже я, привычная к резким сценическим движениям, ничего не заметила?

Пришлось сосредоточиться на себе и отогнать неприятные мысли. Так недалеко и до настоящей паники. Пожалуй, впервые за эти несколько лет мне пришлось задуматься, какие еще подарки готовит мне пребывание среди сверхлюдей. Я всегда предпочитала спокойную жизнь без лишних неожиданностей.

Тем временем Франц очень по-простому знакомился с исследователем, а Левандовски проявлял любопытство и даже некоторое легкомыслие. Если внешнее впечатление от Анджея практически соответствовало внутреннему его настрою, то с Францем дело обстояло гораздо запутанней. Слишком простая манера, cлишком легкие реакции. И Блайт, делающий из хозяина легкомысленного собачника. Эмоции же, которые наполняли Франца, были гораздо глубже и гораздо серьезнее - и возможно, за фасадом скрывалось то, о чем окружающие и не подозревали.   

Торонтон особо не спешил налаживать контакт с посетителями, и я не могла понять, что у него на уме. Моего вмешательства не требовалось, оба агента были достаточно инициативными. А пауза мне нужна для того, чтобы оценить всех троих. И обратить особое внимание на исследователя. Что-то не нравилось мне в его неопределенных реакциях. Наверное, все же следовало его предупредить о нашем приходе.

- Если можно, начните с отчета, - все же сказала я, решив проявить дипломатичность. - Мне бы не хотелось вас затруднять.

И, откровенно говоря, я никогда не испытывала особой любви к естественным наукам, поэтому прекрасно бы обошлась без сведений о восьмом отделе. Что-то мне подсказывало, что здешние исследования вряд ли сильно меня обрадуют. Особенно накануне моего дня рождения.

Отредактировано Jurate Žemaitytė (2011-08-08 00:55:43)

Анджей продолжал сидеть на столе, вызывая тем самым, скорее всего, неудовольствие у ученого. Где бы это видано, вести себя подобным образом в его лабораторном храме.
У Левандовского была одна, но четко выраженная аллергия. Это была аллергия на тонны никому по сути дела не нужных бумаг. Она появилась у парня, когда тот проходил стажировку после академии. У него была огромная тележка, в которую ежечасно сгружалась вся «очень нужная» макулатура, которую было необходимо доставить по всем отделам. Дед считал, что именно так парень получше познакомится с внутренней структурой органов национальной безопасности Польши, узнает все подводные камни, пороется во всех тех бумагах, видеть которые простому смертному просто не положено.
По началу Энджи очень серьезно отнесся к своему делу и даже пару недель играл в очень ценного сотрудника, пока не заметил, что бумаги он перевозит весьма посредственные, несмотря на его имя, относятся к нему хуже, чем к уборщику, да и вообще. Тогда от осознания собственной ненужности, он набрался наглости и отправился к начальнику отдела национальной безопасности с требованием дать ему другую работу. Тот внял больше не карьеристским требованиям парня, а звонку от пана Левандовского-старшего.
Работа в кабинете мало отличалась от развоза документов по офису. Разве, что он мог позволить себе чашку горячего чая за столом, да и отчеты были поинтереснее. Но и это тоже скоро наскучило. Аллергия! Куда от нее деваться? А лекарства еще не изобрели.
По-хорошему в лаборатории Восьмого отдела Левандовский должен был чувствовать себя некомфортно. Ведь с здесь «работали» с такими, как он. С мутантами. Но осознание того, что он теперь будет действовать от имени и по поручению СамогО внушало некоторую уверенность в собственной неприкосновенности в стенах этого заведения.
Он до сих пор слабо понимал необходимость своего здесь присутствия, поэтому в пол-уха слушая о чем говорят его коллеги, Энджи внимательно изучал поверхность стола, который использовал вместо стула.
Услышав последнюю фразу Шпильмана, Левандовский отложил какую-то бумажку, которую вертел в руках, и громко расхохотался.
- Я прямо уже вижу эту картину. Сотрудники Око сами берут друг у друга кровь, запирают друг друга в комнатах с мягкими стенами, проводят сотни тестов и прочее, прочее, прочее. А Вы, кстати, мистер Торонтон, у нас из Этих? В смысле, человекообразный или мутантоподобный? Может, где-то тут раздают индульгенции, которую на лоб прилепить можно, дабы свои не трогали?
Изучая территорию вокруг себя, Левандовский обратил внимание на то, что у него развязался шнурок. Ну, даже не то чтобы развязался, но уже был на грани. Наклонившись, дабы поправить эту неряшливость в собственном облике, которому уделял очень много времени, Анджей даже не заметил, как сместив центр тяжести, он начал медленно съезжать на пол, более того, потащив за собой и стол.
Раздался грохот, стол таки перевернулся, едва не прикрыв неловкого поляка своим весом, но щедро устроив ему листопад важных по всей видимости бумаг. Энджи поднял вверх руку с растопыренными пальцами:
- Я жив, голова на месте. Можете не переживать! Или можете приступать к сожалениям!

Очевидно, Анджея смело можно называть ходячей катастрофой. В таком случае, дар у него очень подходящий. К сожалению, даже предвидение не всегда спасает владельца от неприятностей... но эти промашки компенсирует небывалая бодрость духа. Я улыбнулась, отвернувшись в другую сторону, чтобы никого не смущать, и обнаружила, что Франц себя чувствует слегка неуютно. Была ли тому виной обстановка, мысли об исследованиях или же что-то еще, но ему явно пойдет на пользу, если мы сократим время пребывания в этих стенах. А ведь мы еще не видели самих лабораторий, и неизвестно, пустят ли нас из этой приемной в другие помещения...

- Представить себе не могла, что с моего прошлого посещения здесь накопилось столько отчетов, - сказала я, обращаясь к австрийцу. Остальные были слишком заняты последствиями мини-катастрофы. - Несмотря на кризисное положение, лаборатории работают на полную мощность. Давайте хотя бы поможем собрать все эти бумаги. Начальству и без того потребуется слишком много времени, чтобы их изучить, а теперь по нашей вине его затраты умножились. На месте лаборантов я бы, правда, собирала рассортированный материал в папочки. Так гораздо проще знакомиться с результатами, верно?

Я присела вниз и подняла несколько десятков листов, разбросанных у моих ног. Изображенные на них таблицы пестрели цифрами, несомненно, содержащими важные сведения не только о том, что изучали сейчас в лабораториях, но и о многом другом. И, возможно, о состоянии здоровья сотрудников. "Поголовная диспансеризация", вот даже как. Как оказалось, о здешних порядках я знала мало, но подумать об этом можно было в другой раз. Я не представляла, с какой стороны за эти бумаги браться, и даже если бы хоть чуть-чуть разбиралась в предмете отчетов, все равно систематизация никогда не была моей сильной стороной. Я выпрямилась, придерживая собранные бумаги в руках, и слегка растерянно взглянула на коллег.

Следовало отметить, что Торонтон, несмотря на молодость и раздражающие обстоятельства, прекрасно владел собой, я бы в подобной ситуации непременно разозлилась или хотя бы расстроилась. Однако с каждой минутой что-то беспокоило его все сильнее и сильнее. Причины, к сожалению, были слишком очевидны. Нужно было бы его как-то отвлечь, иначе наше знакомство с лабораториями закончится плачевно. На вопрос о себе ученый, разумеется, не ответил, поддерживать с ним светскую беседу или задавать вопросы о лабораториях казалось не слишком уместным. С другой стороны, как мне показалось, президент бы обязательно намекнул, если бы посетителям предстояло столкнуться с щекотливыми моментами. Значит, в нашем визите не было ничего неудобного для сотрудников отдела.

- Примите наши извинения, мистер Торонтон, - произнесла я, стараясь сделать свой голос успокаивающим. Последнее время я заметила за собой привычку как можно дольше не обращаться к моей способности, словно бы я желала справиться с задачей одними своими силами. Странное дело, чем дольше я находилась в обществе так сказать "себе подобных", тем более чуждой казалась мне эмпатия. - И пока мы здесь, не расскажете ли вы, что именно неправда в слухах о деятельности вашего отдела?

Живя на съемной квартире, ты имеешь множество неудобств. Во-первых то, что твой несчастный пес каждый раз, когда приходит хозяйка, вынужден ютиться в ящике тесного комода до тех пор, пока вышеупомянутая особа не соизволит ретироваться. Во-вторых, поскольку визиты настолько непредсказуемы (эта идиотская эпатажность порой просто выводила из себя), брюки натягивать иногда приходится на ходу, точно так же, как и остальные недостающие элементы туалета.
И вот открываешь дверь, вся немытая, нечесанная, в квартире кавардак (ситуацию которого ты тоже параллельно с одеванием пытаешься поправить на ходу) и выслушиваешь кучу "комплиментов" в свой адрес. Стоит замаячить в периметре квартиры хоть какому-нибудь представителю противоположного пола, как на голову итальянки сваливается ну просто скопом череда вопросов, порой зашкаливающих за все возможные рамки этикета. Но есть в этом один "+", коммунальные счета оплачиваются самой хозяйкой, а это значит, что ты хоть три раза в день голову мой - "all inclusive".
Теперь вам приблизительно ясна картина отношений Элль с хозяйкой квартиры. По ходу мог возникнуть вопрос, если миссис Гордон питает к своей квартирантке такую неприязнь, почему не вышвырнет ее к чертовой матери? И тут стоит упомянуть об иммунитете, имеющемся у Джини (а именно так ее называет хозяйка, без всякой фамильярности и лишних утруждений себя "мисс" и прочим) на такой случай.
Амалио (если вы забыли, это тот самый мужчина, что некогда помог устроиться Рафаэлле в Око) имеет теплые отношения с мисс Гордон и  именно он посоветовал ей Рафаэллу, в качестве новой квартирантки. Из уважения  к своему доброму приятелю хозяйка просто вынуждена терпеть весь этот беспорядок. Тем более сама она намного младше Амалио и Элль, разве вас не предупредили, что хозяйки месяц как исполнилось 25?
А вообще, хотелось бы сказать пару слов об отношениях итальянки с Амалио. Их расставание можно было бы поставить в пример многим парам, которые расходятся со словами "подонок" и "сука" при этом швыряя для пущего эффекта в друг друга что-нибудь, да потяжелее, и сейчас речь идет не об эмоциональных тинейджерах, а о взрослых людях - состоявшихся личностях. Амалио, не то что не произнес ни единого оскорбительного слова или ругательства в адрес Джини, он и по сей день отзывается о ней крайне лестно, не смотря на то, что за причина послужила для их расставания. И мало того, он еще и зарекомендовал экс-подругу на вакантное место в серьезной организации и обеспечил приличным жильем со скидкой! Может на то причиной послужила безграничная искренняя любовь, а может быть и личная выгода. Но факт остается фактом.
Вернемся к хозяйке. И вот наконец-то, судьба соблаговалила и решила сделать подарок Рафаэлле в качестве двухнедельного (ну это еще бабка надвое сказала, может миссис Гордон специально набавила пару дней, чтобы в очередной раз застать бедную женщину врасплох излюбленным эффектом неожиданности) отсутствия хозяйки квартиры.

Пока в мыслях Элль уже лежала на диване, укрывалась флисовым красным пледом и пила мятный чай, второй рукой поглаживая пса, на деле она пыталась найти ключ. Эту привычку привил итальянке Амалио - проверять все перед тем, как зайти в метро, за что ему огромное спасибо, ибо ключа в сумке не было. Сердце екнуло. Рафаэлла всегда боялась потерять что-либо вообще, так как этот факт подтвердил бы ее полную невнимательность, а следовательно и безответственность, а потерять ключ она боялась втройне. Попросить у хозяйки дубликат не составило бы труда, но ее ведь не было, да и желанием подставить Амалио, виртуозно зарекомендовавшего ее в качестве хорошей хозяйки (и где он так выучился блефовать?). Да, он не дал ей закончить университет,  но дал слишком многое взамен.
Переварив в голове весь сегодняшний день, итальянка остановилась на лаборатории, в которую и направилась.
Войдя в помещение, итальянка поприветствовала сотрудников, даже не оборачиваясь в их сторону, и тут же метнулась к столу. Не утруждая себя надеванием белого халата, Рафаэлла присела на корточки и стало отчаянно искать повод своего возвращения.
- Коллеги, вы ключиков случайно не находили? - взгляд был несколько озабочен. В доскональном изучении пола принимали участие и руки, но пока что попытки оставались тщетны. "Мда..Домой я еще нескоро попаду."

Отредактировано Raffaella Gini (2011-08-16 15:46:52)

Ученый резко, но надо признать довольно безболезненно поставил Энджи на ноги. Левандовский был готов руку на отсечение отдать, что в какое-то мгновение почувствовал где-то в области желудка отвратительное чувство безысходности. Подобное возникало у него лишь в те моменты, когда он ехал в лифте. Особенно, если кто-то мило и дружелюбно напоминал ему о том, как часто эти машины застревают, а недавно фильм кто-то посмотрел о том, как трос в лифте оборвался. В такие минуты Анджей прекрасно понимал, что даже если с предупреждением в пару секунд увидит возможную катастрофу, спастись из этой железной коробочки он все равно не сумеет. От этого становилось еще противнее и страшнее. Но вот ведь парадокс. Сейчас он не в лифте. И даже не рядом с ним, и разговоров про лифт никаких, а этот гадкий липучий страх поднимался в нем.
Встряхнувшись и оправив пиджак, Анджей придал лицу виноватое выражение и, дурашливо пожимая плечами, произнес:
- Только если за это у вас спец.премии выдают, то я с удовольствием в этой макулатуре поразгребаюсь, в противном случае, уж простите, но я тут не помощник, ибо сам от такой работы подальше от Польши удрал, уж явно не для того, чтобы в Англии тем же самым заниматься. И потом, - он потрепал Торонтона по плечу, обходя его, - кто тут у нас бумажный червь, то есть простите, исследователь?
Прежде чем ученый попробовал что-то ответить на пороге лаборатории появился очередной посетитель, который в отличие от иностранных гостей, очевидно, с легкостью ориентировался в помещении. Брюнетка. Голубоглазая. Красивая.
Левандовский пригладил взъерошенные волосы и, пока девушка решительно начала ревизировать окружающее пространство на наличие ключей, подошел к ней со спины и с интересом начал наблюдать за ее поисками. Решил попробовать одну штуку, которая раньше получалась очень редко, а точнее совсем-совсем не получалась, но чем черт не шутит.
Анджей сосредоточился и закрыл глаза. Стоял так около полуминуты, а потом ярким бликом внезапно увидел, как девушка берет в руки ключи, вот только…
- Я думаю, что Ваши ключи остались в верхнем ящике стола и лежат там себе спокойнехонько, в ожидании Вашего возвращения.
Он не успел ни увидеть результата своего действия, ни получить благодарность, ни щегольски подмигнуть Блайту, который, вывалив язык почти до плеча, внимательно наблюдал за брюнеткой. На улице раздался оглушительный взрыв.
- Опа-па, а у вас тут еще и фаейр-шоу запланировано было к нашему приезду или судя по вашим помещениям, подобные развлечения у вас тут регулярно?
Благодаря своему образованию о национальной безопасности Левандовский знал, пожалуй, даже больше, чем нужно. Но это ведь так скучно – всегда следовать правилам.
Пан Провидец решительно двинулся в сторону выхода, а оказавшись на улице внимательно посмотрел по сторонам, прежде, чем подойти к тому, что еще несколько мгновений назад ходило и говорило.
- И кто знает у нас этот полуфабрикат для крематория? Мне, например, он совершенно не знаком. – Громко произнес он в сторону подтягивающихся коллег. – В честь чего интересно устраивать под окнами лаборатории Око подобные диверсии? Секретное оружие тут что ли разрабатывают…

Знаете, бывает, что время сначала тянется очень долго и неторопливо, с чувством и расстановкой, как густая капля смолы, лениво скользящая вниз по стволу, – а потом вдруг вздрогнет, встрепенется и, никого не предупредив, бросается вскачь? Наш случай.

Бумажек было много, раскладывать их по порядку оказалось утомительно, но мы, конечно, закончили бы это дело, несмотря на всю его прозаичность, если бы не вмешались непредвиденные обстоятельства. Впрочем, поначалу их вмешательство можно было бы даже назвать приятным: у нас появилась новая помощница. Не то чтобы она так уж спешила нам помогать – скорее, ей самой требовалась помощь – но потенциально шансы были, а перспектива знакомства с еще одним сотрудником организации, в которой тебе предстоит работать – несомненный плюс, тем более, когда этот сотрудник – женщина. Она, однако, казалась полностью погруженной в свои мысли, потому что не обратила решительно никакого внимания ни на нас троих (я имею в виду Джем, Анджея и себя, которые находиться в лаборатории, по идее, не должны бы), ни на Блайта (которого обычно сложно было не заметить), ни даже на кипу отчетов, живописно разлетевшихся по помещению и замостивших собой пол. Наверное, люди науки и правда все такие рассеянные.

Левандовский тут же оставил бумаги и бросился помогать незнакомке, причем, вроде бы, весьма результативно, а Торонтон в это время начал вещать не хуже, чем птица-говорун: красочно, философски и довольно-таки  пространно, из чего я сделал вывод, что Джем угадала с вопросом: это, очевидно, была одна из любимых тем исследователя, распинаться по которой он наверняка мог бы часами. И еще один вывод: эксперименты в 8-ом Отделе все же проводились (да и какая бы это была лаборатория без экспериментов?), причем не исключено, что не всегда безболезненные.

– …выдумка и чушь собачья.
Блайт, подняв голову из-под кучи бумажек, в которую перед тем зарылся, повернул ее (голову, не кучу) к плечу и заинтересованно посмотрел на Торонтона. И тут началось.

Кто-то, похоже, решил устроить на улице фаершоу. В меню салюты, фейерверки и бенгальские огни, зрителям просьба воздержаться от покидания закрытых помещений во избежание травм.

Естественно, все кинулись наружу, Анджей и Блайт в первых рядах. Пытаться удерживать одного не было необходимости, другого – смысла, а в дверях обещала образоваться толкучка, поэтому я решил сжульничать и воспользоваться короткой дорогой. Аморфизм – удобная способность. А окна здесь были негерметичными.

На улице я «появился» в двух шагах от обгоревшего тела, но оно меня сейчас интересовало в наименьшей степени – парнем было кому заняться. Второе открытие было не менее неприятным: взорвавшаяся машина, разумеется, просто обязана была оказаться моей. Закон подлости, чтоб его. Но и это теперь могло подождать – спасать там уже было нечего. Где те, кто все это устроил? Вот в чем вопрос. Блайт с лаем промчался мимо меня вверх по улице, и я, на ходу доставая пистолет из прятавшейся под пиджаком кобуры, бросился следом, но убежали мы недалеко: через десяток-другой метров пес внезапно остановился в растерянности, втягивая носом воздух. Я осмотрелся. Никого и ничего, ни людей, ни удаляющихся автомобилей. Это вообще была на удивление тихая улочка. До сих пор.

Блайт жалобно заскулил, пару раз прошелся кругом по одному и тому же месту и, наконец, сел, дважды гавкнув на воздух. Упустили. Пистолет можно было убирать. Я присмотрелся снова, на этот раз используя не обычное зрение, но свою способность. Нет, состав воздуха выглядел обычным. Только заряженных частиц больше нормы, но если сопоставить это явление с электрическим жужжанием, которое я слышал еще из лаборатории, и живописными ожогами на теле несчастного, то ничего удивительного в этом не было.
Я похлопал Блайта по спине и свистнул ему – надо было возвращаться.

– Они ушли. Вернее, испарились посреди улицы: след там обрывается. – Я тоскливо посмотрел в сторону прогорающего автомобиля. – И выбираться отсюда нам придется своим ходом.

После этого мне, наконец, представилась возможность взглянуть на пострадавшего, над которым уже вовсю хозяйничал наш провожатый по лаборатории. Мертв, мертвее не бывает. Жаль, совсем молодой парень и лицо неглупое. Не повезло парню.

– На вас похож, мистер Торонтон.

Сказал и сам удивился. А и правда ведь похож.

Анджей никогда, даже в детстве, особо не интересовался комиксами о супергероях. Честно говоря, вообще никогда не увлекался подобным чтивом, да и сами истории о тех людях, которые благодаря небесам, разливу ядерных реактивов, удару молнии, клинической смерти, инопланетным камням и укусам пауков, получали сверхъестественные способности, а потом очень резво и бодро кидались на спасение мира, были ему не интересны. Он всегда предпочитал классическую литературу. А вот сейчас понимал, что напрасно он не «болел» тем, чем в свое время болели все его сверстники. Не хватало ему знаний по мат.части. Очень не хватало.
Левандовский чувствовал себя более чем неуверенно, но все же ему хватало природной наглости и обаяния, дабы не показывать того, что ему не очень то комфортно в компании подобных ему «существ». Джем вообще чувствовала себя, как рыба в воде. Австриец этот со своей собакой. Интересно, а собака тоже с отклонениями, или обычное животное? Надо будет потом поинтересоваться. А то получится в традиции лучшего голливудского боевика. В самый критический момент из хребтины немецкой овчарки выпростаются два больших кожистых крыла, пес схватит Шпильмана за загривок и потащит в дальние края, где тепло, сухо и безопасно. А все остальные начнут выпускать щупальца и ядовитые клыки, а пан Левандовский будет скакать со своим даром предвидения и пытаться спастись от тех опасностей, которые сам же и будет предсказывать.
День должен был более, чем скучным, а вот теперь, пожалуйста, у них есть труп. И что теперь с ним делать? Энджи прислушался к речам Шпильмана и внимательно посмотрел на лежавшего…мужчину, да? Ну, допустим.
Шпильман пробежался по улице, видимо, рассчитывая на то, что те пироманы, что устроили им маленькое шоу, будут смиренно сидеть в уголке и ждать, когда великий и ужасный оковец их настигнет и по заднице надает за то, что подняли шум и человека укокошили.
- А как тут вообще сходство-то искать? Это ж шашлык! Я, знаете ли, очень трупы не люблю. Как-то мне с ними некомфортно в радиусе одного метра находиться, поэтому думаю, что никто не обидится, если я его не понесу.
Но, видимо, никто и не собирался к этому угольку прикасаться. Кто их знает этих кинологов и ученых, может у них вероисповедание какое, что не позволяет им трупы таскать. Не просить же барышень в самом деле подобной ерундой заниматься.
- Значит так, если это существо, - кивнул парень на труп, - бросится на меня и начнет душить, не пишите моему деду, что я погиб от рук гниющего чудовища, пусть думает, что его нерадивый внук погиб смертью храбрых, спасая секретную информацию польского правительства от набегов иностранных шпионов.
Скинув с себя пиджак, Левандовский накрыл им тело и обхватил с двух сторон. Тяжеловато, но достаточно терпимо. Забросив объект будущих исследований, Анджей вернулся в лабораторию и залихватски забросил труп на один из свободных столов. Наступив на ключи, которые валялись на полу, он начал взглядом искать брюнетку, которая, разумеется, стоила того, чтобы на нее обратили внимание. Ведь для книжного червя со статусом ученого она была очень даже симпатичная, а может просто Торонтон был не в его вкусе.
Присев напротив нее, Энджи широко улыбнулся и продемонстрировал ей свои ладони. Жест вроде как и располагающий к доверию, но в то же время и абсолютно эгоистичный.
- А у Вас влажных салфеток нет? А то я тут запачкался немного…об труп, а мыть руки вашей страшной водой из-под крана совсем не хочется. Мало ли серная кислота оттуда польется, а мне, понимаете ли, без рук совсем нельзя.

Я люблю экстремальные ситуации. Под воздействием чрезвычайных обстоятельств люди не успевают отвлекаться на поддержание приличествующего образа и показывают себя такими, какие они есть на самом деле за вычетом всего поверхностного и наносного. Это всегда полезный опыт для любого, кому не все равно, с кем он имеет дело. Мне было не все равно. Выбирать себе коллег, правда, не приходилось, но как бы там ни было. Один приятный вывод я сделал практически сразу: появление трупа на личности моих сослуживцев повлияло мало, лишь слегка заострив проявившиеся ранее черты. Левандовский стал на порядок разговорчивее, не утратив легкомысленно-оптимистического настроя, Торонтон – чуть собраннее и язвительнее, а дамы – вот с ними было посложнее, я не успел разобраться. Меня отвлекли двое первых, вступивших в негласную коалицию. Все правильно: они и по возрасту друг другу подходили.

– Да нет, правда похож, сами посмотрите: рост, телосложение, цвет волос – типаж один и тот же. Или кто-то полагает, что на этого беднягу напали у стен лаборатории по чистой случайности?

Не знаю, прав я был или нет, но намек постарался облечь в форму максимально очевидную. Хотя было бы еще лучше, если бы эту идею высказал и окончательно оформил кто-нибудь другой: и убеждать никого не надо, и себя проверить можно.

За что я был признателен Анджею, так это за проявленную готовность затащить источавшее не самые соблазнительные ароматы тело в лабораторию. Машину я уже потерял, не хотелось лишиться еще и пиджака.

Мисс Джини – так ее назвал Торонтон – пыталась слиться со стенкой, что ей не очень хорошо удавалось: стена выглядела значительно менее привлекательно. Блайт, вместе со всеми просочившийся обратно в помещение пнул носом что-то невидимое за ним на полу. Звякнула связка ключей. Наверное, это были те самые, которые искала мисс Джини, потому что этот ушастый балбес, осторожно подцепив связку зубами за кольцо, прорысил прямой наводкой к женщине и чинно уселся точно напротив нее.

– Не бойтесь, он не укусит.
У него зубы заняты.

Честно говоря, я подумал, что мисс Джини отшатнулась в сторону от трупа, а не от Блайта, но мало ли. Затем я обернулся проверить, как там Джем, и обнаружил, что она не зря была актрисой до того, как попала в Око: Юрате прекрасно владела собой.
Торонтон в это время уже деловито осматривал труп, и я бы вовсе не удивился, если бы вдруг заметил маниакальный блеск в его глазах. По-моему, из нас всех исследователь испытывал наименьший дискомфорт от необходимости нахождения рядом с телом. Не могу сказать, что мне самому от близости мертвеца делалось неуютно – и не такого понасмотрелся на службе – но радости по этому поводу я точно не испытывал, да и вонял наш свежеиспеченный покойничек преизрядно.

- Я отвезу этого пиромана вниз.

В общем-то, я и не сомневался, что он был мутантом, но лишнее подтверждение никогда не повредит.

– А что у вас внизу? Помощь нужна?

Так и знал, что пристанище 8-го Отдела, пусть и временное, не может ограничиваться одним этим помещением.

Проследив за реакцией брюнетки на собаку, Левандовский чуть ухмыльнулся и извлек из симпатичной упаковки сначала салфетку для барышни, а потом уже для себя любимого.
- Пахнет вкусно. Надо будет приобрести себе такие же, будут о Вас напоминать, - подмигнул он брюнетке, поднимаясь с пола и переводя свое внимание на Торонтона. Тот уже погрузился в исследования. Любите наблюдать за рыбами в аквариуме? Только не в домашнем, где эти несчастные твари маются от безделья, а в большом, подобному тем, что находятся в зоопарках. Ученый, без сомнения, был в своей стихии, бормотал, гремел инструментами и с каждой секундой увлекался все больше. На миг Анджею показалось, что дай ему волю, так этот лабораторный червяк расчленит труп на мелкие кусочки и начнет каждый из них исследовать под микроскопом.
- Не хотел бы я попасть на твой стол, Торонтон, - чуть нервно рассмеялся поляк.
Увидев, как Майлс прижимает к лицу платок, смешок Левандовского раздался чуть громче. Он подошел к Торонтону и на вытянутой руке, дабы голову сразу не откусили, предложил ему салфетки Рафаэль.
- Дыньку? Может хотя бы она на мгновение перебьет амбре, что теперь долго отсюда не выветрится?
Пес Шпильмана тем временем продолжал оказывать знаки внимания Джинни. Энджи повернулся в сторону хозяина мохнатого существа.
- А твой пес как относится к грилю? Или ест исключительно суррогаты, которые в миру носят название собачьего корма? Я, честно говоря, несколько удивлен тому, что он не бросился на этот поджаренный бифштекс.
В доме Левандовских никогда не было крупных животных. Хомячок был, морская свинка была, даже пара канареек, кажется, была. Маленький Анджей всегда просил отца, чтобы тот подарил ему на рождество собаку. Настоящую такую, большую и слюнявую, но, как правило, Святой Николай приносил ему или новый свитер или велосипед. Не так уж и плохо для мальчишки, но, вторя Малышу, Энджи с упорством продолжал восклицать что-то из серии «Собаку мне не подарили!». Со течением времени он и сам упустил тот роковой момент, когда в один миг перестал просить то, чего все равно не получить. Причем, в отличие от многих детей, он не давал себе обещаний типа «Вот вырасту, буду жить отдельно и заведу себе огромного пса». Он не изменял мечте, просто мечту изменил. Там вместо лохматого друга появились девушки и дорогие машины. Неплохая альтернатива, не находите?
Пока парень разглядывал четвероногое существо, Майлс собрался «укатить» трупик куда-то в недра восьмого отдела.
- Торонтон, решили слопать добычу в одну физиономию и с коллегами не поделиться? В конце концов, это мой пиджак пал смертью храбрых, пока эту тушку тащили сюда. Как официальный представитель собственного пиджака я считаю, что имею полное право узнать дальнейшую судьбу нашего не очень живого, тлеющего товарища.
Решительно направляясь следом за ученым, Анджей оглянулся.
- Шпильман, Вы же пойдете со мной, вдруг там темно? А мисс Джинни, очевидно, не рискнет наладить мосты дружественного общения с Блайтом. Не дайте мне со страху как-нибудь опозорить славное имя агентов Око.

- Он ваш?

Вид у мисс Джини был не особенно счастливый. Скажем прямо: не похоже было, что она испытывает чувство привязанности или умиления по отношению к братьям нашим меньшим. А вот страх перед ними – вполне вероятно. Не повезло Блайту: зря старается.

– Что вы, впервые вижу это зубастое чудовище.
И не просите меня объяснить, почему я так сказал. Я сам не успел в этом разобраться. Просто поддался импульсу.
- А твой пес как относится к грилю?

Ну да, это было предсказуемо. Но мог бы подождать с вопросом хотя бы секунд двадцать. Я не смог подавить улыбку.
Зато смог подойти к Блайту и отобрать у него связку с ключами, а салфетки на случай повышенной брезгливости у сотрудницы 8-го Отдела уже были. Так что я просто сам протянул ей эти ключи; не заставлять же даму весь день тут стоять и на них смотреть.

– Это Блайт. Он не кусается без повода, питает слабость к красивым девушкам и проявляет активное желание им помогать, но вряд ли осознает, что размер его челюстей может кого-то напугать помимо его воли, вы уж простите его за это.

- Я, честно говоря, несколько удивлен тому, что он не бросился на этот поджаренный бифштекс.
А, снова Анджей. Как его иногда бывает много! Сразу видно, что человек не собачник, потому что... лень мне объяснять или нет? Я хмыкнул, обнаружив ответ: лень, но не настолько.

– Собак обычно не кормят жареным мясом, тем более человеческим, да и для бифштекса наш приятель малость сыроват. Но ты можешь эксперимента ради попробовать поджарить его получше – вдруг тогда он станет выглядеть настолько аппетитнее, что ты сам захочешь попробовать?
Забавный парень этот поляк. Главное, необидчивый. Наверное.
Я и на секунду не успел отвлечься на эту мысленную ремарку, когда все тот же Левандовский с присущей ему насмешливостью, но не без затаенной надежды предложил мне составить ему компанию в увлекательном путешествии в компании с трупом. В общем-то, я не находил ничего зазорного в том, чтобы протянуть коллеге руку помощи и, вероятно, именно это бы и сделал, если бы тут меня очень удачно не сцапал Торонтон. Весьма кстати! Я все-таки не большой поклонник тлеющих покойников, сегодня я окончательно в этом убедился.

- Так вот, не выскажете ли вы мне ваши соображения насчет взрыва. Надеюсь, я верно истолковал ваши намеки, но не представляю, зачем кому-нибудь устраивать покушение, да еще такое бездарное, на весьма незначительную персону, коей я являюсь.
Во всяком случае, хотя бы одного из присутствующих мои слова заставили задуматься. Пустячок, а приятно.
– Если говорить о бездарности покушения, уверен, наш обожженный приятель с вами бы не согласился: его-то прикончили очень качественно. Я бы даже сказал, на совесть. А что касается взрыва, от него больше всего пострадала моя машина. Еще одно забавное совпадение, не находите?

Но все это, конечно, ничего не объясняло. Только давало почти неограниченное поле для догадок и домыслов, и я не очень хотел навязывать кому-то свои, хотя бы потому, что полнота картины достигается лишь после того, как рассмотришь ее со всех возможных ракурсов. В этом смысле я всегда был большим поклонником живописи.

– Возможно, дело не столько в вас лично, сколько в вашей принадлежности к этой организации? Насколько я успел понять, врагов у Око достаточно, и похоже, кто-то из них прозрачно намекает, что нам здесь не рады. Разумеется, если не рассматривать вариант, что этот кто-то просто решил помочь вам с материалом для исследований. Было бы чертовски любезно с его стороны.