Бесполезный день. Слава Богу, что заканчивался. Венди весь его провела в зале для тренировок. В полнейшем одиночестве. Раз за разом она подбрасывала в воздух монетку, а затем огибая выставленные ей же самой препятствия, возвращалась к исходному месту в надежде на то, что успеет к тому моменту, когда монетка опустится на пол. Успела всего лишь дважды. Подлетала к отмеченной на полу точке ровно в ту секунду, когда с оглушительным для нее звоном медь встречалась с настилом. Чертыхалась, поднимала ее и снова подбрасывала. Не чувствовала усталости, потому что своим самосовершенствованием готова была свести себя с ума. И если просто не успевала, то списывала это на собственную невнимательность, а вот если посреди забега внезапно останавливалась, будто спотыкалась, то расстраивалась еще больше. Ибо теряла в тот момент возможность контролировать свои способности. А от этого порой становилось очень страшно.
Не по себе было и раньше, когда она на занятиях понимала, что не может полностью владеть своими возможностями. Но только вчера этот страх приобрел вполне реальное и весомое очертание. Из-за ее недостаточной концентрации Ящеры потеряли одного из своих людей. Да, это не привело к смерти. Но еще неизвестно что было страшнее, умереть или попасть в Око. Венди, побывав там, точно для себя уже давно решила, лучше умереть. Мысль о том, что она стала виновницей произошедшего исключительно потому, что вовремя не смогла сконцентрироваться и потеряла фокус, не отпускала ни на минуту. Именно поэтому тренировка ее прекратилась лишь тогда, когда она сама уже не чувствовала от усталости ни рук, ни ног.
Приняв душ, сотрудник отдела безопасности Ящеров, облачилась в привычный ей брючный костюм темно-синего цвета и, посмотрев в сторону своей комнаты, что находилась в штабе, решила немного прогуляться, тем более, что подумать ей было о чем.
Улица встретила ее сыроватой прохладой сентябрьского вечера. Застегнув пиджак на все три пуговицы, Венди направилась по одной из многочисленных тропинок, что вели к озеру. Тихо. Будто, и правда, очень повезло ей, и все решили ненадолго оставить ее в покое. Скрестив руки на груди, она медленно шла в сторону больших и широких ступеней, что уходили прямо в воду. Садиться на скамейку не хотелось, а на траву было уже довольно сыро усаживаться.
Спустившись почти до самой последней ступеньки, Венди стряхнула  листья, что успели нападать и, молча, уселась, устремляя свой взгляд в сторону, где заходило солнце. Становилось прохладно, но она чуть поежилась, вытащила побольше воротник кофты, что одела под пиджак и почувствовала себя несколько уютнее, если это слово вообще можно было применить к ее внутреннему состоянию.
Упершись локтями в свои острые коленки, Венди умастила подбородок в открытых ладонях и наблюдала за тем, как принесенный ветром пожелтевший листочек с тонкими зелеными прожилками медленно плыл по водной глади. Ведь еще не высох окончательно, видны в нем еще признаки летней зелени, а все уже, списан, оторван от родного дерева и отправлен в свободное плавание, где больше не вспомнит о нем никто и никогда.
Она себя чувствовала себя точно так же. Для всех тех, кого она когда-то знала и любила, Венди Паркер была мертва. Более того. Она умудрилась пропустить начало учебного года. Не успела. Потому что просто закрутилась и, позволив себе забыться в своей трагедии, как мутанта, она забыла о своей трагедии, как человека. О потере собственных детей, которые отправлялись в школу без нее. Уже во второй раз без нее. А она даже подсмотреть не поехала, потому что увлеклась собственными муками совести и перфекционизмом к самой себе.
Сама не заметила, как по щекам побежали слезы. Везде чужая. Дом не станет прежним уже никогда. Но так много нитей держат ее в прошлой жизни, что и здесь она вряд ли чего-то сможет добиться. Но через несколько мгновений ее чуткий слух уловил шелест шагов. Смахнув слезы, она глубоко вдохнула, но оборачиваться не стала, вдруг мимо пройдут. Не прошли.
Более того, нежданным визитером в этом уединенном местечке оказался ни кто иной, как ее начальник. Сел рядом и заговорил не сразу. Хотела сначала попросить его, чтобы ушел и одну ее оставил. Но потом повернула голову и увидела его взгляд, устремленный на воду, и почему-то не решилась.
- А я редко здесь бываю. Даже не знала, что на территории есть такая красота.
Подавила вздох непроизвольный и потерла лоб кончиками пальцев.
- Кажется, что пришла сюда за ответами, которые не в силах дать себе сама. А кто сможет, я не знаю. Просто…нужен ли отделу безопасности сотрудник, который не в силах сконцентрироваться, чтобы вовремя помочь? А как сконцентрироваться, когда…
Осеклась, понимала, что не вовремя весь этот разговор затеяла. Ведь у МакЛорена, наверняка, были свои причины, чтобы прийти сюда.
- Надеюсь, что не помешала, заняв это место?

То, к чему труднее всего привыкнуть -
Я одна, как смертник или рыбак.
Я однее тех, кто лежит, застигнут
Холодом на улице: я слабак.
Я одней всех пьяниц и всех собак. ©

Почти все свое свободное время, которое не было занято тренировками, Венди проводила в библиотеке. После того, как в ней активизировался ген мутации, Паркер регулярно чувствовала свое внутреннее несовершенство. В своей обычной жизни, где она была просто женой и матерью, Венди чувствовала себя не успешной, но счастливой потому, что дом у нее был – полная чаша. И, несмотря на то, что у нее было карьеры, у нее была семья, на благо которой она трудилась дома. И стояли перед ней лишь краткосрочные и легкодостигаемые цели. Вывезти детей к морю, отпраздновать Рождество, навестить родителей и сестру в Дувре. Она всегда знала, что не бесхарактерна, но роль домашней хозяйки ее вполне устраивала. А что было теперь?
Она существовала ради неясных пока для нее «высоких» целей. Осознала в один миг всю свою беспомощность, когда столкнулась со всей этой громадой, которую представлял собой мир мутантов. Было даже несколько неприятно видеть молодых парней и девушек, которые знали и умели гораздо больше нее. Поэтому и совершенствовалась. Открыла для себя йогу, как путь к самопознанию. Пыталась разобраться в себе, дабы найти в своем сознании рычаги для управления способностью. Благодарила небеса за то, что ее геном не подкинул ей дар, который без ее тотального контроля мог причинить вред окружающим. Но думая об этом слишком много, она порой снова начинала чувствовать себя бесполезной. Что проку от ее скорости, когда она сама сумела извлечь из нее выгоду лишь однажды, в ту ночь, когда бежала из Око?
Но рядом с ней сидел сейчас человек, который, казалось, искренне и так по-доброму верил в нее, что разочаровать его она не могла. Просто обязана была расшибиться в лепешку и доказать ему, что он не зря считает ее сильной. У нее всегда так было в жизни. Узнать что-то для других, добиться, потребовать, достать, решить и прочее было очень легко. Но вся эта легкость улетучивалась в один момент, стоило только коснуться ее собственных проблем. Попросить за себя всегда было крайне неудобно. Всплывало стеснение и робость, неловкость и боязнь отказа. Как бороться с этим, за тридцать лет своей жизни она так и не поняла, но очень хотела.
Сначала Венди отвела взгляд в тот момент, когда МакЛорен начал ковыряться в карманах, мало ли что искал, вдруг это ее не касалось. Но в следующий миг он вытянул перед ней ладонь, на которой были мятные леденцы. Она не сдержалась и, повернувшись к начальнику, улыбнулась, беря одну из предложенных ей конфет.
- Тоже уже проверено? – Тихо рассмеялась она, разворачивая фантик. – В них точно никаких запрещенных препаратов нет?
Положив леденец за щеку, Венди с некоторой серьезностью начала разглаживать небольшую обертку на коленке, методично складывая из нее нечто только ей известное. Сначала сложила пополам, разглаживая ноготком место сгиба, затем еще раз пополам, потом отогнула краешки и сложила их в обратную сторону, проделала это с каждым уголком, а потом чуть вывернула их наизнанку. Спустя пару минут таких нехитрых манипуляций в ее ладонях лежал цветок колокольчика, сложенный из обычного фантика.
- Единственное из всего искусства оригами, что я так и освоила. Делается быстро, пока стоишь на красном светофоре. И дочка не расстраивается из-за того, что ее младший брат слопал все конфеты, что были в машине, ведь ей достался цветочек.

Сеанс одновременного оригами был завершен. МакЛорен опустил ей на ладонь крошечную птичку. Вспоминая о пригоршне конфет, что он ей продемонстрировал, она с легкостью представила у себя на коленях небольшой букет из фантиковых васильков и стайку птичек над ними. Мог кто-нибудь представить себе, что мутанты проводят свободное время именно так?
Раньше у Венди при слове «мутант» возникало стойкое и очень неприятное ощущение чего-то абсолютно чуждого и того, что принять невозможно. Растворилось где-то в крови, видимо, в тот самый момент, когда ген активировался. Сейчас она понимала, что не ее этот мир, но другого у нее больше нет. Поэтому нужно включать главную способность каждого живого существа – приспосабливаться к обстоятельствам – и постараться, если не выгоду получить, то хотя бы перестать так болезненно воспринимать окружающую обстановку.
Она знала, что ответ на вопрос МакЛорена не нужен. Ведь он так очевиден, что к гадалке можно не ходить. Но Венди еле заметно кивнула, перекатывая леденец от одной щеки к другой и шумно выдыхая, словно попыталась боль выдохнуть, что в ней накопилась. И если бы осязаемая она была, то замерзло бы в миг озеро. Но нет. Поэтому со стороны казалось, что Паркер просто выдохнула.
- Сентябрь. Начало учебного года. А я уже второй раз в своей и в их жизнях не провожаю их на школьный автобус. Не помогаю Оливии выбирать цветы для учителей, не спорю с Тони по поводу количества значков, что он пытается нацепить на свой пиджачок, не слышу ворчания мужа о том, что у детей неподъемные коробки с завтраками, и мы вырастим двух огров вместо детей из-за того, что я их регулярно балую чем-то сладким.
Она никого не пускала в свою жизнь. Застегивалась наглухо на все пуговицы, будто вокруг нее всегда был сквозняк. Улыбалась, но редко смеялась. Любила совместные вечерние посиделки у Ящеров, но, как правило, молча, сидела в углу, вращая в руках один-единственный бокал за весь вечер. Иногда в нем плескалось красное вино, реже шампанское. Шампанское – показатель того, что все очень и очень плохо, ибо только пузырьки игристого вина могли попытаться поднять настроение. Не слыла букой или нелюдимой угрюмой женщиной. Просто умела отводить русло разговора от себя. А сегодня почему-то не хотелось.
Из кармана пиджака Венди достала небольшой бумажник и открыла его. На самом видном месте была фотография, которую она осторожно достала, кончиками пальцев, будто святую реликвию.
- Я каждые две недели езжу в Сассекс и снимаю из кустов, как заправский шпион, собираю фотографии в альбом, чтобы видеть, как они растут, но эта фотография до сих пор остается самой любимой.
Она протянула снимок МакЛорену. Аккуратно, будто пропуск в свою жизнь выписывала, колебалась пару секунд, прежде чем выпустить его из пальцев.
Со снимка радостно смотрели две мордашки. Мальчик был раскрашен под Дональда Дака, а девочка под Микки Мауса.
- Это была их первая поездка в Парижский Диснейленд. Я не знаю почему храню именно этот снимок..
Врала, она знала. Ведь на этом снимке вместе с детьми была и она. Та Венди Паркер, которой она была когда-то, со сказочным макияжем под фею Динь-Динь из Питера Пэна. Ведь когда художнику дети рассказали, как зовут их маму, тот сам предложил и ей поучаствовать в этой забаве. Она несколько смутилась, что заставляет начальника интересоваться ее жизнью, поэтому спешно отвернулась, не забирая снимка из его рук.
- Тогда я была сильнее всех, - тихо проговорила она. – А ты? – Выдержала паузу. – С кем ты становишься сильнее?

Венди осторожно убрала фотографию обратно, проведя по лицам детей кончиком пальца, и чуть улыбнулась им. Как делала это всегда, когда спать их укладывала. Затолкав бумажник поглубже в карман, она повернула голову к МакЛорену и увидела, что он не смотрит на нее, но не перестает говорить. Ей было немного неловко от осознания того факта, что она влезла туда, куда не стоило. Ведь он ее начальник. А сейчас сидит и рассказывает ей о своей трагедии. Разве может быть она допущена так близко? Не пожалеет ли он потом. Сама она была уверена в том, что дальше этих каменных ступеней сегодняшние откровения не уйдут. А он? Почему решил довериться ей?
Отметила машинально его сожаление о том, что ему не с кем было сходить в Диснейленд, и тут же пришла к выводу – детей у него не было. Или уже нет. Если верен был второй вариант, то боль, что носил в себе глава Ящеров, была несоизмеримо огромной по сравнению с тем, что испытывала ежедневно Венди. Ибо нет ничего страшнее, чем собственного ребенка потерять. Но он начал говорить, все так же изучая взглядом зеркальную поверхность воды. А Венди ловила каждое его слово.
Она, конечно, помнила страшную аварию, которая произошла восемь лет назад. Умолчать о таком было невозможно. Во всех выпусках новостей ежечасно транслировали репортажи с места событий. Дети были оправлены гулять, а телевизор был временно под запретом. Репортеры не стеснялись демонстрировать самые ужасающие кадры. Венди тогда не могла сдержать слез, представляя каково было родственникам пострадавших, а муж, дабы хоть как-то ее успокоить, отправился вместе с ней в ближайший банк, где они перевели немного денег на счет жертв, пострадавших во время аварии.
Разумеется, что тогда она и не подозревала, что помимо просто крушения поезда там столкнулись интересы Ящеров и Око. Да и откуда она могла это знать?
Обхватив себя руками, Венди медленно водила пальчиками по левой руке, где под одеждой скрывалась отметина восьмого отдела.
- Мишель – красивое имя. – Еле слышно выдавила она из себя, а потом аккуратно коснулась пальцами руки МакЛорена. – Мне очень жаль, Джеймс.
Не убирая руки, Паркер перевела взгляд туда, куда смотрел ее начальник. Всегда было что-то завораживающее в закатах. Не в восходах, а именно в закатах. Потому что для нее в них не было ощущения обреченности и какого-то финала. Для нее закат всегда был фактом того, что даже если день был не очень удачным, с заходом солнца все непременно встанет на свои места, а завтрашний день будет намного лучше, чем предыдущий. Равно как и если день был фантастически хорошо, закат дарил ощущение умиротворения и некоторого спокойствия, вселяя уверенность того, что следующий день будет продолжением, а никак не закончится в тот момент, когда последние солнечные лучи спрячутся за горизонтом.
- Как можно отпустить того, кто умер? – Ее пальцы сомкнулись на его руке чуть крепче, ибо она словно рану старую бередила. И свою, и его, отчего становилось еще больнее. Она часто вспоминала свою сестру. Корила себя за то, что погубила ее. За то, что осталась жива, а она нет.  Но если смотреть на ее жизнь сейчас…Ведь обе сестры Риверс были мертвы. И Венди даже не представляла, каково ее родителям, ведь старшая дочь была похоронена номинально. В землю пустой гроб закапывали. И, зная свою мать, Венди была уверена, что та до сих пор верит в факт того, что ее разумненькая замужняя дочка жива, и произошла чудовищная ошибка. Вот только подтвердить мамины догадки она никак не могла.
Понимала, что нужно отпускать тех, кого уже нет рядом с тобой, но каждый вечер думала о сестре, ощущала эту боль, но как заправский мазохист, никуда не отпускала ее. Более того, она даже хотела бы…
- Я не хотела бы, чтобы мои дети отпустили меня…Это очень эгоистично?

- Здравствуй!
- Здравствуй!
- Сияешь?
- Сияю.
- Который час?
- Двенадцатый примерно.
Там, на Земле, в этот час
Лучше всего видно нас.
- А как же дети?
- Дети? Спят, наверно. (с)

Теплое прикосновение ладони Джеймса было неожиданным, но таким, как оказалось, жизненно необходимым, что Венди даже опешила на секунду. Поэтому и не спешила вырывать руку из этого импровизированного замка до тех пор, пока начальник сам не отпустил ее. Она слушала все, что говорил МакЛорен, не смотрела на него, но по интонации, казалось, даже закрыв глаза, могла угадать движение каждой его мимической морщинки.
Было более чем непривычно, настолько близко и тепло говорить, по сути, с чужим человеком. И, наверное, стоило смутиться, извиниться за столь неудобный для них обоих разговор, уйти восвояси. Дернуло же ее что-то прийти этим вечером сюда. Но Венди повернулась на МакЛорена и поняла, что зачарованно смотрит на него. Будто в этом человеке сейчас воплощалось все то, чего ей так в обычной…теперь уже обычной для нее жизни так не хватало. Уверенность, оптимизм, пусть и через силу выработанный, умение слушать и желание быть услышанным, стремление помочь и умение сделать это как можно более ненавязчиво.
Джеймс МакЛорен, сам того не желая, говорил обыденные вещи, которые в простонародье назывались «клише», но дарил этим словам невероятную магию тепла и заботы. Ему хотелось верить. Верить…После аварии, восьмого отдела, начала обучения у Ящеров, Венди казалось, что разучилась она это делать. Думала, что теперь только сама за себя отвечает, сама за себя несет ответственность, что никому дела до нее нет, и выкарабкиваться из самой большой проруби с ледяной водой ей придется самой. Благо, что дар, который подарила ей судьба, был очень полезен в подобных ситуациях, и главным для нее было не растеряться, как это случилось…
Отогнала гнетущие мысли от своего сознания. Ни к чему было сейчас снова к этому возвращаться. Надо отпустить, иначе весь сегодняшний разговор коту под хвост. А она верила, что Джеймс не просто так сотрясал вечерний сентябрьский воздух.
Венди чуть кивнула на вопрос МакЛорена о периодичности ее поездок домой. Не сразу уловила его изменившийся тон. Водная гладь, что, казалось, все еще отражала лучи уходящего солнца, неимоверно притягивала к себе, будто в омут заманивала, обещала показать что-то невероятное, манила. Паркер удивленно вскинула голову на начальника и перевела взгляд на его протянутую ладонь. Обращение «миссис» из его уст резануло ухо. Никто в Ящерах так ее не называл. Она просто повода не давала, ибо всегда изначально представлялась, как «мисс». Венди весьма неуверенно вложила кончики пальцев в его руку, все еще не веря его словам. Но на лице у него было несколько детское и хулиганское выражение, но он будто мысли ее читал.
В любое время дня и ночи Венди можно было спросить «Поедешь в Сассекс?», ответ всегда был бы утвердительным. Да вот только не спрашивал никто до сегодняшнего вечера.
- Прямо сейчас? Мы поедем прямо сейчас?
Она резко поднялась на ноги, и даже на секунду у нее голова закружилась, но было непонятно от чего, то ли от быстрой смены положения тела, то ли от эмоций, что поднимались в ней ураганом. Рука автоматически потянулась к кармашку, в котором лежали ключи от машины.
Когда Венди стала полноценным членом семьи Ящеров, она узнала, что даже будучи официальным «трупом», можно вести вполне нормальную жизнь, позволяя себе такие мелочи, как поход в кино, съем квартиры вне штаба, автомобиль. В кино она не очень любила ходить, квартира отдельная ей была не нужна, а вот машина….была жизненно необходима. После недолгих размышлений она остановила свой выбор на классическом пятидверном хэтчбеке от Ягуара. Мягкий серебристый цвет и абсолютно никаких наворотов. Зачем был пятидверный? Не могла отделаться от мысли о том, как в такой машине будет удобно возить детей. А менеджер салона заметил ее сомнения по поводу модели и начал рассказывать о преимуществах этого автомобиля для семьи. Венди поняла, что ее машина должна быть именно такой. Ее Ягуар стоял в гараже Ящеров. Паркер редко куда-то выбиралась. Кто-то из ребят пару раз обмолвился, что негоже стоять подобному авто без выгула, но женщина была неумолима. А вот сейчас…
- На моей машине поедем.
Казалось, перепрыгивала через ступеньку и еле сдерживала себя, чтобы не пуститься во весь опор в сторону гаражей, понимала, что МакЛорен при всем желании ее не догонит. Немного успокоилась, только когда оба уселись, а она завела мотор. Положив ладони на руль, она повернулась к Джеймсу и вопросительно произнесла:
- А не слишком ли это опрометчиво?