Значит, вот так.
Эта мысль не давала Хлое покоя целый день. Мысли обычно бывают легкими, как пушинки, эта же тяжелым чугунным шаром каталась на дне сознания. Она разделилась как бы надвое: первая часть Хлои отдавала указания, объясняла, успокаивала и уговаривала, пыталась вбить в голову что-то одинадцати напуганным студентам, которые с трудом понимали, что происходит. Вторая часть мучалась жгучим стыдом, да еще и с мрачным привкусом торжества. Как будто кто-то сидел внутри и говорил: «Вот, посмотри, я был прав».
Да, вот так, сказал этот кто-то. Если делаешь что-то, или даже если не делаешь – готовься, что однажды придется нести за это ответ. Если восемь лет скрываешься от семьи – готовься, что она найдет тебя и спросит – может быть, не укоризненно, но спросит – почему? Например, в образе кузины, которая попала в ту же западню, что и Хлоя. У судьбы-то руки длинные.
Ну а что она могла сделать?! Она должна была доставить этих сообразительных юнцов в штаб-квартиру, причем быстро, у нее обязанности, и они, конечно, превыше всего. Ей было некогда, ей было не до того, не до этого удивленного «Хлоя?». Она ведь еще подумала, что что-то есть в этой девушке знакомое. Хлоя скользнула по ней взглядом, и догадка зашевелилась на краю сознания, еще бы секунда и… Но лишней секунды не было.
Она, конечно, поняла, но это было потом, когда Венди пошла показывать новоприбывшим девушкам комнаты… И Хлоя так и не успела поговорить, спросить, разузнать. А сейчас уже поздно – пусть поспят, они здорово натерпелись сегодня.

Полчаса назад Хлоя закрыла за собой дверь, устало, как старуха, опустилась на кровать и так и не поменяла позы за все это время. С фотографий на тумбочке на нее смотрели они – те, кого она училась вовремя выбрасывать из головы за последние восемь лет. Мама, спокойная и безмятежная, как всегда, она могла снять любую боль Хлои одним прикосновением без всяких сверхспособностей. Улыбчивый, крепкий отец – пышущий здоровьем ирландец, которому ни за что не дашь сорок. И мамина красавица-сестра, и недовольна Руби, и серьезная Кэрол, и маленькая Пат в очках, и совсем малышка Ада, и долговязый Лиам. Самой Хлои нет – она фотографирует. С другой фотографии загадочно улыбается Стэнфорд. Он тут единственный, у кого нет причин держать на нее злобу.
Она еще раз провернула в голове все свои доводы – раньше это приносило успокоение. Первым, как всегда, шел самый убедительный: им опасно со мной общаться. Конечно, опасно! Откуда им знать всю серьезность ситуации, в которую попала Хлоя! Затем последовал самый смехотворный: я не такая, как они, и мне не место среди них.
Господи, ну какая чушь, укоризненно сказали ей глаза матери, спокойно смотрящие с фотографии. А ведь раньше Хлое казалось, что они ее, наоборот, понимают.
Сколько раз она отправляла родителям сухое, лишенное эмоций письмо, в котором не было ничего, что могло бы выдать ее? «Я в порядке. Передайте привет Руби. Люблю, скучаю. Хлоя». И предупредила строго-настрого – ни слова никому, ни друзьям, ни другим родственникам, ни слова, что она жива, под страхом смерти – ни слова! Она писала огромные письма, твердо зная, что в следующий раз не выдержит и отправит, писала и прятала в нижнем ящике стола. И всегда жалела, и всегда знала, что поступает правильно.
В дверь постучали. Хлоя подумала, что это Джули пришла предложить пропустить стаканчик, чтобы снять стресс, и приготовилась отправить ее ко всем чертям. Можно было, конечно, попытаться узнать, мельком прочитав мысли стоящего за дверью человека – но напрягаться не хотелось.
Хлоя открыла дверь, и сердце бухнуло вниз.
- Ты даже не искала меня, верно?
У этой девушки были длинные темные волосы, длинные ноги и рост выше самой Хлои. Еще у нее была грудь. Ничего этого и в помине не было у ее маленькой сестренки, и Хлоя понимала, кто это, но не могла ее разглядеть.
- Пат…
Ее совесть стояла на пороге и смотрела большими, укоризненным зелеными глазами. У всех совесть выглядит по-разному, у кого-то – как бездомный щенок, у кого-то – как нищий, а совесть Хлои явилась к ней в образе повзрослевшей младшей кузины, и сейчас она задаст все те вопросы, которые Хлоя боялась задавать себе все эти восемь лет.
- Проходи, - сказал она, отходя. Атмосфера повисла напряженная.
- Я знала, что с тобой все в порядке. И где ты учишься. Послушай, я знаю, что ты сейчас расстроена, но, поверь, всего через несколько дней ты поймешь, почему… - Хлоя говорила, тщательно подбирая слова – так она всегда делала, когда перед ней был чужой человек и нужно было ему корректно объяснить, почему именно он должен с ней поехать.
И замолчала.
- Да, я тебя не искала.

Девушка на пороге мялась, стеснялась, бродила глазами по комнате, но все же вошла – неуверенно, напугано, робко. Хлое померещилось, что из двери повеяло нестерпимым ледяным холодом. Она захлопнула дверь и отошла – наверное, чуть более торопливо, чем следовало бы. Но стоять рядом с этим зеленоглазым укором было… Неуютно? Нет, не то слово. Страшно.
- Спасибо, - Хлоя предпочла бы, чтобы голос узины дрогнул, - спасибо, что сказала правду.
Сердце Хлои моментально смягчилось, она улыбнулась уголками губ и вдруг почему-то решила, что они, может быть, даже могут теперь снова стать семьей. И, привычно отогнав сомнения и угрызения совести, как назойливую муху, незаметно прикрыла глаза и сосредоточила свое внимание на мыслях Патриции. Небо свидетель, она вовсе не собиралась лезть к ней в голову, просто, узнать те мысли, которые тревожили ее в эту секунду, так будет легче им обоим… Но мысли обожгли, они были злые и жалящие, как пчелы – в них было много страха, недоумения, обиды. Мысли ужасно походили на ее собственные восемь лет назад.
- Наверное, тебе стоит знать, что я только что прочитала твои мысли.
А Патриция тем временем смотрела на фотографии. Хлоя внимательно следила за ней глазами.
- Они думают, что я умерла, они думали так, когда ты исчезла. Они почти перестали общаться, знаешь. Наши родители. После того как ты ушла. Всё как-то... развалилось, - даже в темноте было видно, как заалели ее щеки, - прости, я не должна была это говорить.
Хлоя опустилась в стоящее у окна кресло. Ей очень хотелось, чтобы со стороны движение выглядело естественным, что она не рухнула, как мешок с картошкой, брошенный с размаху, чтобы не выдать внезапной слабости в коленях.
Надо включить свет, подумалось ей – в комнате горела тусклым светом одна только настольная лампа. И не двинулась с места.
- Ты сможешь им написать. Не прямо сейчас, конечно, но чуть позже… - И, подумав, прибавила после паузы: - Обещаю.
Никаких тебе «О, мне так жаль!» или «Прости». Никаких оправданий. Да и не будет она оправдываться. Если честно, она вообще вряд ли до сих пор умеет бурно выражать свои эмоции.
- Почему ты не вернулась домой? Шарлотта и Риордан знают хотя бы, что ты в порядке?
- Так. Послушай, сядь и… - Хлоя подняла голову и увидела, что Пат уже это сделала. – Пат, послушай меня… Попробуй понять. То, что я жива – это такая же случайность, как и то, что жива ты. Я тоже была там, откуда вы сбежали. И, поверь, таким, как мы, жить спокойно не дают. Я не должна пугать тебя этим, но мы – ты, я, и все, кто в этом здании – преступники, и, надеюсь, ты понимаешь, что это создает некоторые трудности нашим семьям. И чтобы не подвергать их, а заодно и всю организацию, опасности, здесь существует неписанный запрет на внешние контакты. А мама с папой… Да… Я писала им.
Вот теперь она округлит глаза – ты писала им?! Они знали… все это время?! Почему же ты не писала мне? А Хлоя не знает, что на это ответить.
- Ты сама все поймешь через пару дней. А пока просто поверь. И… расскажи мне, как там… все.
Она хотела сказать – «как там дома», или «как там Ирландия», но эти слова жгли язык.

- Хорошо. Отлично. Завтра же – если хочешь – я отведу тебя к мистеру МакЛорену и скажу, чтобы тебе разрешили уйти. Поедешь к родителям, - Хлоя чуть более резко, чем ей бы того хотелось, встала и подошла к окну.
Внезапно в ней закипела злоба – такая злоба, что и не передать.
- А когда вас всех убьют – а это всего лишь вопрос времени – это будет отличными проявлением твоей преданности и заботы.
Ей, Хлое, понадобился год, чтобы разобраться, что к чему. В этот год она не решалась ни то что перечить кому-то из вышестоящих – она даже мысленно не давала оценку происходящему. Ладно, пусть Пат окажется сообразительнее, способнее, сильнее – да она только за! Но она ведь, черт побери, ничего не понимает, она просто напугана и хочет домой, к родителям, она хочет, чтобы ее обняли, пожелали и сказали, что это сон. И Хлоя, наверное, должна это сделать. Не вести себя отрешено-холодно, не делать вид, что ее ничего не может пронять…
Перед ней стояла не Патриция. Если бы сейчас эта девушка обернулась кем-то другим, и оказалось, что все это – розыгрыш, Хлоя бы охотно поверила, и даже с радостью ухватилась бы за эту возможность. Она просто не могла разглядеть за взрослой внешностью свою маленькую сестренку. Это было похоже на то, как в детстве она храбро старалась не верить в призраков.
Очерствела, замкнулась, потеряла способность удивляться и проникаться какими-то событиями. В детстве она это любила – раздумывать о том, как такое вообще возможно и благоговейно трепетать перед чем-то невероятным. Сейчас она сама себе напоминала тупое медлительное животное. Перед ней стоит маленькая Пат! Ее кузина, которая выросла и попала в ту же западню! В это ведь так сложно поверить. А у Хлои в голове была только одна глуповатая мысль – и что?
Повисла тишина, а потом ее гостья снова заговорила.
- Ты совершила ошибку, Хлоя. Я не могу тебя судить, не имею права. Но я не собираюсь входить в эту реку следом за тобой.
Ну вот и угрызения совести. Здрасьте, заждались уже.
Не надо сейчас об этом, подумала Хлоя. Ну что это даст – переливать из пустого в порожнее? Хлоя боялась именно тех слов, которые произнесла Патриция, но на удивление ничего не почувствовала. Она, пожалуй, уже высказала то, что ее мучит, а если захочет высказать еще – никакие слова Хлои ее не остановят….
Хлоя повернулась и вдруг испугалась, видя сидящую перед ней девушкой. У нее был такой вид, будто она сейчас упадет в обморок. Из-под пластыря на лбу текла тоненькая струйка крови, глаза были плотно зажмурены.
- О Господи, - вырвалось у нее.
Хлоя подошла к стоящему у стены комоду, и. порывшись в ящиках, вытащила пачку ваты. На секунду заколебалась, но все-таки подошла и мягко, по-матерински вытерла кровь. Потом села рядом и успокаивающе взяла Патриция за руку.
- Пат. Я знаю, тебе трудно понять и простить меня. Моя ошибка просто была меньшим из двух зол. Но, знаешь… Ты сама решишь, как тебе поступать, я сейчас серьезно. Ты только не спеши.
Пусть она только успокоится.
- Я скучала.
И тут Хлоя поняла – она правда скучала. И это правда Пат. И если она вырвет руку, если набросится на Хлою с обвинениями и вообще… Она все равно будет оставаться ее кузиной, ее сестрой, и теперь все точно будет хорошо.

Джон сложил руки в замок и потянулся до хруста в суставах. Он чувствовал легкую усталость и удовлетворение. Весь 8-ой отдел сегодня стоял на ушах. Форбс, как обычно, была вне себя. Еще бы: сбежало столько новоявленных мутантов, а отвечать за все ей. То есть, это она так думала – но в итоге-то все обошлось, и всех собак спустили на отдел безопасности. Так им и надо, если разобраться. Исследователи не виноваты, что студенты сбежали. Все до единого. Охранять «пациентов» – не их работа.
Говоря откровенно, Лич был бы не прочь взять ремень и выпороть каждого из беглецов за такое самоуправство, но у детишек было хорошее оправдание: они ровным счетом ничего не знали и не понимали – и, конечно же, не могли догадываться о том, что Ящеры рано или поздно попытались бы вытащить их из «этого ужасного места», одного за другим. Они вообще никогда и ничего не слышали про Ящеров. Видимо, потому-то они и решились на побег: от отчаяния. Совершеннейшая глупость и безрассудство. И феноменальное везение. Потому что должно было совпасть невозможно много факторов, чтобы эта затея удалась. Хорошо еще, что сам он вовремя заметил, что происходит, и отвлек двоих стоявших на пути у беглецов сотрудников охраны жизненной необходимостью немедленно решить проблему первичности материи и духа (заодно получив прекрасную возможность самому задержаться и «не заметить» ничего подозрительного). Но это была лишь капля в море. А студенты все-таки сумели вырваться за пределы исследовательского центра (это было ясно по общему переполоху, поднятому в Око). Молодцы, далеко пойдут. Если только их раньше не поубивают, разумеется.
Вот на этот счет Джон Лич уже испытывал определенные сомнения. Он вынужден был весь день проторчать в 8-ом отделе и не имел никакой возможности проследить, что стало с бежавшим будущим нации после того, как оно (будущее) оказалось за пределами лаборатории. Очень хотелось верить, что ребята перехватили студентов до того, как те успели накуролесить. Очень хотелось верить в то, что их вообще перехватили, потому что в противном случае весь сегодняшний день автоматически превращался в бессмысленную фантасмагорию. Чтобы не гадать, а узнать все в подробностях, надо было всего лишь найти кого-нибудь ответственного, знающего и умеренно занятого, кого приятно подоставать на ночь глядя. Джон Лич остановил свой выбор на Хлое О’Ринн. Остальное было, как говорится, делом техники. Несмотря на немой укор стрелок часов, уверявших, что время вечерних визитов уже прошло, через пару минут Джон был у двери в комнату Хлои. И из-за этой двери слышались голоса.
Ухмыльнувшись про себя, Лич громко постучал и тут же, не дожидаясь ответа, приоткрыл дверь, просовывая голову в образовавшуюся щель.
– Хлоя, у меня пропал новенький диск с порнухой – ты случайно не видела?
В то время как Джон беззастенчиво нес не менее беззастенчивую чушь, глаза Джона изучали обстановку, с привычной цепкостью подмечая детали. Картинка складывалась презанятная. Темноволосая девушка, с которой беседовала Хлоя, была одной из сбежавших студенток. Кроме того, этих двоих связывало какое-то (наверняка безумно трогательное) общее прошлое – этого невозможно было не заметить. И главное – им явно требовалась помощь. Даже если сами они об этом еще не догадывались.
– Ах, извините, не знал, что у вас тут девичник – привел бы с собой приятеля. Но вы же все равно не будете возражать, если я зайду? – вряд ли Джона действительно интересовал ответ, потому что эту фразу он произносил, уже перешагнув через порог и прикрывая за собой дверь.
– Я ненадолго, – доверительно сообщил Лич, но это утверждение также вызывало определенные сомнения, учитывая, что при этом он довольно бесцеремонно устроился прямо на кровати Хлои, с видимым удовольствием воспользовавшись возможностью вытянуть ноги. – Вообще-то, я только собирался спросить, все ли цыплята благополучно добрались до курятника, но раз уж все так удачно складывается, Хлоя, может быть, ты познакомишь меня со своей …сестрой? На самом деле, мы с ней уже виделись, но не были представлены друг другу официально, а это, знаешь ли, так неловко!
Завершил свою тираду Джон громким шепотом, не преминув при этом скорчить утрированную гримасу, которая, говоря по чести, имела мало общего с обычными проявлениями неловкости.

Хлоя следила за Патрицией с затаенной улыбкой – все-таки забавное это дело, наблюдать за кем-то, кто первую половину жизни рос на твоих глазах, а всю второю вообще с тобой не виделся. В Пат обнаружились такие качества, как умение вовремя брать себя в руки и вести светские беседы. Надо же, при постороннем мгновенно оживилась, заулыбалась, даже плечи, кажется, расправила. И странное дело – Лича она восприняла на удивление спокойно, гораздо спокойнее, чем сделала бы это Хлоя, и уж точно куда спокойнее, чем Хлоя рассчитывала.
Воистину, нельзя судить всех по себе, глубокомысленно решила Хлоя, но тут заметила, что пауза между Джоновыми остротами затянулась. И пауза, между прочим, имела торжественный характер. Хлоя подумала, что Джон – шут гороховый и любитель дешевых эффектов.
Но на его лице появилось выражение значительности. И по мере обдумывания какой-то гениальной, видимо, мысли, выражение становилось все значительнее. 
– Пресвятая Дева! Здесь вообще есть кто-нибудь, кроме меня, кто знает, какая у нее способность?!
Способность.
Хлое еще не успела прийти в голову эта мысль, она с интересом посмотрела на Джона, забыв о раздражении. 
Она далеко не всегда пользовалась своей способностью. Но Джон – Джон это совершенно другое дело. Твердо зная, что ничего из этого не получится, не имея никакой цели и даже не пытаясь пробить блок, она периодически пробовала залезть ему в голову – просто так. Без интереса. А сейчас…. Ощущение было примерно как у бегуна, который твердо знает, что впереди находится препятствие и уже готовится к столкновению, но вдруг оказывается, что дорога перед ним совершенно свободна…
Что?!
Хлоя застыла на месте.
Мимикрия – способность настолько же редкая, настолько сильная, вернее даже сказать, неограниченная по силе… Потому что все виды способностей еще не изучены, а для обладателя мимикрии, пожалуй, угрозу может представлять только собственная глупость.
Патриция не была глупа, но она была молода, не вполне понимала, что происходит и была кузиной Хлои.
Хлоя медленно перевела на девушку взгляд. Нахмурилась. Между бровями появилась глубокая складка.
- Пат, попробуй одну вещь… Подумай сейчас о мистере Личе. Я в это время попробую проникнуть в твои мысли, а ты должна мне помешать.
Вообще-то Джон Лич совершенно не мог здесь ошибиться. При всех его недостатках – он точно не мог ошибиться. Но все-таки…

Хлоя, конечно, не подвергала его невысказанные слова сомнению, но удержаться от проверки все равно не могла. В этом Джон, не имевший привычки верить чему-либо на слово и полагавший сомнение исходным посылом на пути к истине, ее понимал. Поэтому он и позволил Хлое заняться удовлетворением своего любопытства и избавлением от лишних неясностей и даже на время умолк, предоставляя обеим кузинам относительную свободу действий.

Терпения Личу хватило примерно на минуту. По сосредоточенному лицу Хлои сложно было что-то понять, но Джон-то уже не испытывал сомнений относительно способности Патриции. Тесты не дают сбоев. Особенно многократно повторенные тесты.
А взгляд "испытуемой", между тем, стал слегка обеспокоенным. Должно быть, она чувствовала себя неуютно – и неудивительно: ей-то они ничего не сказали.
Дальнейший ход мыслей Джона Лича остался для нас покрытым пеленой тумана, однако по истечении минуты молчания означенный субъект с чувством потянулся и повернул голову к зам.главы Ящеров.

– Брось, Хлоя, если за минуту не вышло, то уже не получится. – Джон сделал вынужденную паузу, затраченную на то, чтобы взбить подушку Хлои и поудобнее устроить ее у себя за спиной. Удобнее для себя, а не для подушки, само собой.

– Страшно, правда? – это уже было сказано в адрес Патриции. – Я бы тоже испугался, проявись у меня способность к эмпатической мимикрии!
Можете считать это актом милосердия.
– Будешь думать о Хлое – сама не заметишь, как влезешь кому-нибудь в голову. Подумаешь о ком-нибудь с талантом к пирокинезу – рискуешь спалить шторы. И это в лучшем случае, – любезно пояснил Лич. – Совершенно потрясающий талант, который требует идеального контроля над собственным сознанием всегда и в любой ситуации. Что в принципе недостижимо. Поздравляю. Уже можно начинать бояться.

Нет, на самом деле Джон вовсе не стремился запугать Патрицию. Он просто считал, что ей следует сразу узнать об обратной стороне медали ее генетического дара. Потому что любое "потом" в таких случаях может наступить слишком поздно.

Отредактировано John Leach (2010-09-11 23:22:57)