Время в «Рептилии» словно бы застыло, сказав внешнему миру подождать, остались только «здесь» и «сейчас», как будто центр Вселенной переместился в точку пространства между Уайтом и Личем, а все остальное ненадолго перестало существовать.
- Это я уже понял, Джон. А за что же дают призы в Вашей игре?
– Это не совсем правильный вопрос, Дэниел. В этой игре вообще не дают призов. В лучшем случае, ты остаешься жив. И иногда получаешь то, что хочешь. Если повезет.
И это было чистой правдой. Впрочем, Лич всегда предпочитал говорить только правду: на ней нельзя поймать.
- Поверь мне, на мой вкус это интереснее сотрудничества с Око.
Лич улыбнулся.
– А если я работаю на Око и сейчас занимаюсь твоей вербовкой?
Пожалуй, этих «если» было слишком много. Если задуматься, за этот вечер Джон чаще задавал вопросы, чем отвечал на них, постоянно подталкивая Дэна к краю лезвия, по которому они оба сейчас ходили, выбивая твердую почву из-под ног, сея все больше и больше сомнений и потихоньку расшатывая мир привычных представлений Уайта, пробивая воздвигнутый им самим же барьер из скуки, сплина и равнодушия.
- Выбирать? Выбирать из чего, Джон?
– Ты можешь играть за белых или за черных. Или за себя. Или совсем отказаться от игры и уйти. Абсолютное большинство нам подобных не может похвастаться такой свободой.
Хотя на самом деле свобода – всего лишь иллюзия. Но это ты, возможно, знаешь и сам.
Дэниел качнул головой, потом снова поднял взгляд. Все краски и звуки вдруг отступили на задний план. Остались только глубокие, темно-карие глаза Уайта, которые, казалось, увеличились в размере и продолжали расти, занимая собой всю перспективу. Лич по-прежнему сидел спокойно и, что называется, не дергаясь. Со стороны и вовсе ничего не должно было быть заметно – так, двое подвыпивших мужиков, решивших поиграть в гляделки.
«Поймал-таки, гаденыш», – с некоторым даже удовольствием подумал Джон.
Это было правильно. Испытал свою способность на другом – дай ему ответить тем же. Если, конечно, вы не заклятые враги и не встретились в драке.
На каком-то понятийном уровне он уловил посыл Дэна: «Все хорошо, ты в безопасности». Джону стало смешно. Очень. Но рассмеяться он уже не мог – все силы уходили на контролирование воли и разума; на движения тела попросту ничего не осталось.
Неплохо!
Лич упирался, сколько мог – не из упрямства, разумеется, а из чистого любопытства, замешанного на практических соображениях: всегда полезно знать, что ты можешь без своей способности. А потом он отпустил.
– Джон Николас Хеллер, доктор медицины, исследователь гена мутации.
Он только пост-фактум осознал, что назвал свое настоящее имя.
Вот чертовщина.
Такая откровенность в планы Джона отнюдь не входила. Мало ли, что еще он мог так сказать (а говорить он, заметим, мог исключительно вслух), и мало ли, кто их при этом мог услышать. В конце концов, наблюдать могли и за Уайтом, и за ним самим.
Собрав волю в кулак, Лич ударил блоком – резко и без предупреждения, без намека на ту тактичную мягкость и почти ювелирную точность, с которой он плавно и незаметно «выключил» способность Дэниела в первый раз.
Визуальный контакт был разорван. Джон вскинул руку и потер шею у основания затылка. Закурил.
– Далеко пойдешь, – хмыкнул он наконец. Извиняться за грубое выталкивание Дэна из своего сознания Лич, разумеется, не собирался. – Только надо подучиться четче формулировать вопросы. Этот никуда не годился.
Немного тренировок, и блокировать тебя в процессе мне, пожалуй, не удастся. Да тебя с руками оторвут в любом лагере, Дэн. Удивительно, как мы вообще тебя проглядели.
Джон извлек из кармана кожаной куртки мобильник и задумчиво повертел его в руках.