Гибкий ум ученого с легкостью может выдвинуть любую гипотезу и так же быстро отказаться от нее, если всплывут опровергающие факты. Уже то, что в мире существуют способности, объяснить (читай: понять механизм возникновения и воссоздать искусственно) которые люди пока не в состоянии, делает допустимыми предположения о перемещении во времени. Правда, ничего утешительного для себя в этом Майлс не наблюдал. Хотя кто знает… Быть может, там, в ангаре, они все-таки должны были умереть. А он пока жив… Впрочем, возможно, ключевое слово здесь именно «пока».
Шон покинул общество кредитора и его жертвы, увеличив шансы Майлса (по его мнению) ровно на пятьдесят процентов. «Да когда же вернется способность, черт», - подумал исследователь и внезапно похолодел. Алекс завел мотор, но Торонтон даже не глянул в его сторону – неожиданная мысль была, пожалуй, самой неприятной из всех, посетивших его сегодня.
Основным занятием Майлса было изучение механизма мутации и возможных способов передачи гена. Однако параллельно ученый искал и способ блокировать ген. Что, если у него получилось? Что, если он опробовал результат на себе (Торонтон знал, что мог бы сделать это), и в итоге его способность испарилась?
Занятый своими невеселыми мыслями, Майлс не слишком следил за дорогой, так что, когда машина остановилась перед кованными воротами, это оказалось полной неожиданностью для ученого. За воротами виднелась широкая аллея, ведущая к трехэтажному особняку. Торонтон недоверчиво глянул на дом. Белл ничего не путает? Даже если бы у него завелись немалые деньги, Майлс никогда в здравом рассудке не поселился бы в таком месте. Однако слова Алекса подтвердили скверное предположение Торонтона, что эта вычурная каменная коробка все-таки является его жилищем.
Почти не удивившись пропустившему их на территорию охраннику (кажется, или его способность удивляться на время притупилась?), Майлс остановился у дверей, машинально проведя рукой по карману, хотя никаких ключей при нем, разумеется, быть не могло. Впрочем, проблема быстро разрешилась сама, а вернее, с помощью миловидной девушки в простом синем платье и белом, обшитом кружевами передничке, открывшей дверь и посторонившейся со словами:
- Добрый день, мистер Торонтон. Вы сегодня рано, мы ждали вас к ужину. Ничего не случилось? – обеспокоенно добавила служанка, отметив напряженное выражение лица ученого и его мятую рубашку.
«Еще как случилось, - хотелось ответить Майлсу. – Причем, очевидно, со мной, раз в н-ный момент моей жизни я поселился в таком доме и завел себе прислугу».
- Все в порядке, - вслух ответил исследователь. – Проводи мистера Белла в гостиную. Я вернусь через минуту, - последние слова были обращены к кредитору.
Не то чтобы Торонтон почувствовал себя увереннее (скорее, он еще больше запутался), однако охрана на входе и горничная в доме подтолкнули ученого к мысли, что по крайней мере здесь, на своей (своей?) территории, он может побыть хозяином положения. И правда, не потащится же Белл за нам (при том, что Майлс смутно представлял, где могут быть его документы)? А еще ученому крайне необходимо было хоть несколько минут побыть в одиночестве – мысли уже начинали разбегаться. Последним волевым усилием построив логическую цепочку (документы-кабинет-скорее всего второй этаж-лестница прямо перед тобой), Торонтон поднялся наверх.

Когда Майлси велел горничной проводить его в гостиную, Белл не возражал: горничная была симпатичная, а из дома звездный мальчик вряд ли собирался сбежать. Не преминув залихватски подмигнуть девушке, он прошелся по просторной комнате, зависнув перед застекленными дверцами дорогого антикварного шкафа и взвесив в руке статуэтку несущейся лошади с каминной полки. Потом от нечего делать дернул кисточку тяжелых гардин, отчего те с шорохом опустились, наполовину закрывая окно, и чуть не разбил напольную вазу, но все же поймал в последний момент и решил, что на этом экскурсию можно считать оконченной. Поэтому Алекс вернулся к дивану и размашисто плюхнулся на него, проверяя степень удобности. Ничего так, недурно. Но скучновато.

Видите ли, да: Белл-старший ждать не любил и не умел. Так что, едва усевшись на диване и немного поелозив по нему для проверки комфортабельности, Алекс снова вскочил на ноги и побрел, куда глаза глядят. Ну, то есть, наверх, потому что хозяйские комнаты всегда наверху. Снова попавшаяся ему на пути горничная хотела что-то сказать, но Белл предупредил ее намерение, твердо уверив девушку, что "все в порядке". В принципе не так уж важно, думала ли она отговаривать его от прохода в спальни или предложить выпить.

Куда идти дальше, он понял по звукам. Звонкий голосок миссис Торонтон в этом смысле оказался намного действеннее всяких там нитей Ариадны. В итоге Белл стал свидетелем умилительнейшей семейной сцены.

– Как трогательно, – проникновенно заметил он, выплывая у Майлси из-за спины. – Жаль прерывать вашу семейную идиллию, но мы вообще-то по делу пришли. Салют, миссис Торонтон. – Он даже рукой ей махнул. И небрежно распластался в дверном проеме, облокотившись о косяк слева и попутно бросив демонстративный взгляд на массивные золотые часы, выползшие из-под уехавшего вверх рукава пижонского белого пиджака.

Голоса звучали глухо, как сквозь вату, и доносились почему-то сверху. В следующую секунду пришло осознание своего положения в пространстве, и Майлс открыл глаза, скользнув взглядом по белой стене коридора. Надо же, кажется, он все-таки отключился. Восемь лет назад держался часами, не подпуская к себе исследователей из Око, а сейчас в один момент отправился в страну собственных кошмаров… или он в ней очнулся?
- Ах, миссис Торонтон, что случилось? – Майлс скосил глаза и увидел женщину, открывшую им дверь – она вышла из-за угла, за которым находилась лестница и, всплеснув руками, подбежала к нему. – Мистер Торонтон, вам плохо?
Уши, наконец, отложило, и Майлс подумал, что самое время встать и попытаться вырваться из этого безумия. Первое ему удалось, но служанка вцепилась в его локоть, подталкивая к соседней двери:
- Пойдемте, мистер Торонтон, вам нужно лечь. Я сейчас вызову доктора Конорса.
Бросив беспомощный взгляд на лицо «миссис Торонтон», принявшее более привычное для Джой суровое выражение, Майлс, пошатнувшись на повороте, позволил увлечь себя в комнату, оказавшуюся спальней.
- Может быть, вам чего-нибудь принести? Воды? Виски? Аспирин? – продолжала суетиться служанка.
- Воду и аспирин, - согласился Майлс, усилиями служанки снова принявший горизонтальное положение, на этот раз на удобной кровати.
Женщина ушла, и тут Торонтон понял, что остался один на один с так называемой супругой. Интересно, если он попытается объяснить, сколько процентов до нее дойдет, и насколько она в это поверит? Судя по (мягко говоря) расстроенному выражению лица, ставшему еще более очевидным в отсутствие прислуги, Белл успел рассказать про долг, и раз уж он убрался, можно также предположить, что Джой заплатила. Где же настоящий Торонтон? У Майлса было мало желания выслушивать все, предназначающееся ему, тем более что голова все еще гудела, как колокол.

Где-то внизу хлопнула дверь. Сквозняк поиграл с шелковой занавеской. Кажется, можно было услышать звук падения булавки.
- Что это было, Майлс? – на взгляд Торонтона, ледяной тон больше подходил этой холеной блондинке – во всяком случае, воркование из ее уст звучало насквозь фальшиво. А может, он просто продолжал ассоциировать ее с номером 13-м? – Ты же обещал… Ты же обещал, черт тебя подери. 
На исследователя вновь накатило мучительное ощущение, что он спит и не может проснуться. Если эта реальность – вариации на тему «кем бы ты мог стать, если бы не…» Ужас. Хотя…
Деньги. Он мог бы оборудовать собственную лабораторию. Мог бы довести до ума сыворотку. Мог бы, мог бы…
- Этого больше не повторится, - твердо ответил Майлс. Пока что эта блондинка нужна была для того, чтобы освоиться, не рискуя вызвать подозрения.  А потом… «Развестись. Найти остальных исследователей. Связаться с местными учеными». – Я выручал приятеля и попался сам, - общая фраза, которая могла относиться к чему угодно. «Конечно, отмазал альтер эго и получил по почкам. Кстати, придется каким-то образом покончить с собой… вторым собой». – Прости, голова раскалывается, - а вот это было правдой. Кроме того, ныли живот и плечо. «Прийти в себя и отправиться на поиски дубля. А там… посмотрим».

Только полное отсутствие опыта семейной жизни – да вообще каких бы то ни было отношений! – могло оправдать наивное предположение Майлса, что все можно решить цивилизованно. В ход пошла тяжелая артиллерия в виде вазы, на исследователя брызнули вода и осколки, так что он только успел прикрыть лицо рукой. А Джой продолжала бушевать. Ее не смутило даже появление горничной – о, аспирин, он бы сейчас так пригодился! – тон «жены», взлетевший до истерических визгливых нот резал слух не хуже хирургического скальпеля.
О спинку кровати у головы Майлса разбился еще один предмет – изящная стеклянная рамка, фотография из которой спланировала на грудь ученого, похоронив под собой его надежды на светлое будущее. С дорогой матовой фотобумаги на исследователя смотрел он сам – с продолговатым свертком в руках, который подсознание услужливо связало с промелькнувшим именем «Джейн» - и с плачем, послышавшемся из соседней комнаты.
Мысль о том, что у него могут быть дети, была чужда Майлсу как таковая – еще полчаса назад он не мог поверить в факт существования миссис Торонтон. «Бежать, бежать отсюда к чертовой матери…» И что он будет делать? Один, в чужой реальности, которая зло подшутила, наградив его именем и внешностью какого-то знаменитого болвана?!
- Замолчи! – рявкнул Торонтон, подняв глаза и обнаружив, что Джой не собирается угомониться.
Бросив фотографию на кровать, исследователь встал и навис над блондинкой. – Без моих приятелей в заднице оказалась бы моя карьера, - что она говорила про съемки?.. Знать бы, чем именно занимается мистер У-Меня-Жена-И-Дочь. - Вы для меня – все, - к сожалению, в буквальном смысле – но с каким удовольствием я бы сейчас свернул тебе шею!. Майлс смягчил тон и даже тронул блондинку за изящный локоть – с ощущением, что прикоснулся к гремучей змее. – Неужели я когда-нибудь давал тебе повод сомневаться во мне? – давал, и не раз, судя по реакции, но что еще сказать? – Ты испугала ребенка, - почти укоризненно добавил исследователь.

Женщины в многотомной жизни Торонтона занимали не более чем страницу, и были только немногим хуже зубной боли, но, определенно, лучше соседа с дрелью, который найдет тебя, где бы ты не поселился. После неприятного случая в колледже Майлс раз и навсегда поставил крест в графе «девушки» и поклялся на «Языке генетики» Йенса в вечной верности науке. Впрочем, Майлс не относился к категории «ботаников», в присутствии красивой девушки начинавших мямлить, краснеть и поправлять очки. Во-первых, он уже давно не носил очки. Во-вторых, женщин в Око было полно – и некоторые, вроде его лаборантки, не имевшей никакого отношения к науке – очень красивые, но у них сложились с Торонтоном весьма определенные отношения: обходить его за километр. И не то чтобы Майлса сильно печалил этот факт.
Бытует мнение, что при виде женских слез мужчина пугается, теряется и вообще лишается способности соображать. Торонтон навидался достаточно истерик – в восьмом отделе, случалось, плакали даже мужчины. Так что суровое и безжалостное сердце ученого не дрогнуло, когда губы Джой задрожали, и в следующую секунду она уже рыдала у него на плече. Но вот что полагается в таких случаях делать и говорить Майлс решительно не знал, а интуиция, натренированная только на дозы успокоительных препаратов, молчала.
- Конечно, нет! В смысле, конечно люблю! Но Джой, я работаю, - попытался было Торонтон воззвать к разуму «супруги», затем, вспомнив, что это проигрышный ход, опасливо погладил ее по волосам. – Наверное, слишком много. Нужно взять отпуск, отвлечься, что ты на это скажешь? – отлично, и не нужно искать повод, чтобы поменьше вращаться в окружении альтер эго. – Мы сможем больше общаться, - неуверенно заметил Майлс с ощущением, что копает себе могилу.

Оказавшись на руках у «отца» Джейн перестала орать и принялась сосредоточенно пускать пузыри. Джой рядом таяла от умиления. Торонтону хотелось кого-нибудь убить.
Майлс не знал своего отца – и вряд ли тот знал о существовании сына. Анну Вирджинию нельзя было назвать плохой матерью – скорее несколько отстраненной. Майлс никогда не требовал внимания к себе: в детстве он предпочитал возиться во дворе, а когда пошел в школу – читать научную фантастику и книги про зверей, а позже – штудировать учебник биологии. Он никогда ничего не просил и никогда не жаловался – попробовав один раз, нарвался на проповедь в духе «если тебя ударили по левой щеке…» и больше не заводил разговоров о соседских мальчишках, поколачивающих очкарика, или одноклассниках, вытряхивающих его портфель в мусорку.
Что такое настоящая семья Майлс узнал в тринадцать лет, когда старшеклассник Чарли сделал внушение третировавшим его хулиганам, что обижать маленьких и слабых – нехорошо, и вообще, у кого они будут списывать биологию? Миссис Спаркс, жалевшая худого и угрюмого паренька, не упускала случая усадить его за семейный стол и попотчевать пирожками, младшая Спаркс в задумчивости рисовала сердечки на полях тетрадей по биологии, а Майлс поклялся себе, что когда вырастет и станет знаменитым ученым, и женится, и у него будут дети и большая собака, он никогда-никогда не уйдет и не бросит их. 
А потом Спаркс закончил школу и уехал в колледж. Остальное известно – драка, пожелтевшая радужка, ружье в подрагивающих руках матери, шестьдесят часов без воды и сна в застенках Око. Это могло бы свести его с ума. Это, скорее всего, свело его с ума. Только не говорите, что судьба дает ему второй шанс. Только не надо про то, что он мог стать кем-то другим.
Голова раскалывалась. Тупая, ноющая боль распространилась шире, давя на глаза, пульсируя в висках.
- Джой, возьми ребенка, - Майлс передал радостно потянувшуюся к матери Джейн той на руки. – Мне правда нужно что-нибудь выпить, голова… - Торонтон не договорил, поднявшись, он сделал нетвердый шаг к двери, провел рукой по глазами и ступил в коридор. Горничная, тихонько, как мышка, сметавшая осколки стакана, встретившись с ним взглядом, вздрогнула и без единого звука уронила голову на ковер.
- Грэйс! – нянька, выглядывающая из детской, хотела броситься к горничной, но отшатнулась и побелела, как полотно.
Не взглянув на нее, Майлс хлопнул дверью, закрывшись в ванной. Больше ничего не давило на виски. Боль прошла. Способность вернулась. И нужно было срочно придумать, что с этим делать.